Не быть тебе творцом, когда тебя ведет
к прошедшему одно лишь гордое презренье.
Дух - создал старое: лишь в новом он найдет
основу твердую для нового творенья.
К.П. ПОБЕДОНОСЦЕВ

ЧАСТНЫЙ СЫЩИК И ПРОШЛОЕ

   В свое время, классе в шестом, когда писали сочинение на избитую тему
вроде "Кто-ты-будешь-такой?", я несколько опрометчиво  заверил  милейших
педагогов, что собираюсь стать историком и непременно  раскрыть  парочку
исторических загадок (уж и не помню, каких именно).
   Первую часть обещания, грешен, так и не выполнил. Зато теперь, спустя
тридцать лет, настало время выполнить вторую - я имею в  виду  раскрытие
исторических загадок. Путь к этой цели был сложен, прихотлив и,  пожалуй
что, зигзагообразен (я имею в виду не траекторию  физического  тела  под
наименованием хомо сапиенс, а прихотливые зигзаги писательского  вдохно-
вения). Хотя, если подвергнуть все тщательному анализу, возможно, и  вы-
яснится, что случайностей здесь гораздо меньше, чем может показаться мне
самому.
   Своим рождением эта книга обязана трем немаловажным факторам: любви к
истории, любви к логике и любви к детективам.  Три  этих  привязанности,
как пресловутые три кита, во многом и определили саму жизнь автора  этих
строк.
   В школе он был жутким двоечником (особенно преуспев на сем поприще  в
том, что казенно именуется "изучение литературы"), за одним немаловажным
исключением: школьный учебник истории я  обычно  еще  до  начала  нового
учебного года прочитывал за день - а потом весь год, ничуть не  напрягаясь,
получал пятерки.
   Развитием логического мышления  обязан  Станиславу  Лему,  чьи  книги
впервые открыл тридцать с лишним лет назад и по сей день с ними не расс-
таюсь, перечитывая и в переводах, и в оригинале. Лучшего учебника логики
найти невозможно.
   Вообще Лем - наверное, единственный автор, которого я не только  без-
заветно люблю, но и временами побаиваюсь.  Его  холодная,  убийственная,
безукоризненная логика настолько совершенна, что временами кажется  прямо-
таки нечеловеческой. Под "нечеловеческим" я имею в виду  не  "стоящее
вне человеческого опыта", а скорее "находящееся над неким пределом чело-
веческих возможностей". И если уж пытаться в самопознании  достичь  пре-
дельно возможных глубин - пожалуй, могу сказать  о  себе,  что  вся  моя
творческая биография есть бесконечная попытка хотя бы приблизиться к Ле-
му во владении логикой. Именно так - не подражать стилю,  не  разрабаты-
вать схожие темы, а стараться овладеть логикой елико возможно мастерски.
   Занятие в наш век, конечно, неблагодарное - если вспомнить, что отшу-
мевшая "перестройка" была, собственно, жутчайшей  вакханалией  абсолютно
нелогичного мышления. Впрочем, ситуация меняется, так что не все еще по-
теряно...
   Наконец, любовь к детективам.  Что  до  этого  пункта,  питаю  наглую
мысль: связь между мною и детективом вряд ли стоит сопровождать  долгими
комментариями, поскольку тот, кто читает эти строки, наверняка читал мои
детективы, а кое-кто, хочется верить, даже дочитал до конца...
   Словом, однажды все сплелось воедино - любовь  к  истории,  кое-какие
навыки логического мышления  и  страсть  к  детективным  расследованиям.
Именно эти три компонента и породили данную книгу. Рожденную, особо под-
черкну, не из желания в очередной раз шокировать нашего утомленного сен-
сациями читателя, а вполне серьезно разобрать некоторые исторические за-
гадки, исследовать события, которые (теперь я в этом свято убежден) про-
исходили немного не так, точнее говоря, совсем не так, как нам  об  этом
рассказывает официальная историография.
   Как справедливо заметил сэр Исаак Ньютон, мы все стоим на плечах  ги-
гантов. В моем случае предшественниками, укрепившими в убеждении не схо-
дить с избранного пути, послужили, пожалуй, два человека: блестящий  ис-
торик Натан Эйдельман, не пугавшийся исследовать альтернативные варианты
истории ("Не было. Могло быть".), и  английская  писательница  Джозефина
Тей, в романе "Дочь времени"  продемонстрировавшая  великолепный  пример
логичного и вдумчивого расследования исторической загадки -  и  вдобавок
показавшая, как рожденный сотни лет назад миф может  заслонить  реальные
события, как переживает своих создателей клевета, как недостаток  логики
прочно укореняет чьи-то корыстные выдумки в качестве официально признан-
ной, канонизированной версии истории.
   Появившиеся в последнее время работы академика  Фоменко,  посвященные
"Новой хронологии", лишь подхлестнули давнее  желание  испробовать  свои
силы на поприще частного сыщика, разгадывающего исторические загадки.  В
этой книге, то и дело переплетаясь, будут присутствовать обе линии: раз-
венчание некоторых, крайне устойчивых мифов и попытка  дать  собственное
истолкование давным-давно отгремевшим событиям. Ну, а попутно в меру сил
и возможностей я попытаюсь справиться с иными загадками прошедших столе-
тий.
   Те, кто привык механически принимать на веру все, о чем гласят  толс-
тые, умные, написанные ученым языком книги, могут сразу же выбросить сей
труд в мусорное ведро. "Россия, которой не было"  рассчитана  на  другую
породу людей - тех, кто не чурается дерзкого полета фантазии,  тех,  кто
старается доискаться до всего своим умом и рабскому следованию  "автори-
тетам" предпочтет здравый смысл и логику. История не есть нечто  застыв-
шее, окостеневшее. Совсем недавно, на нашей памяти, с грохотом  рушились
авторитеты, не столь уж давние события получали совершенно иное толкова-
ние, а штампы и ярлыки опадали, как осенние листья в грозу. Процесс  да-
леко не закончен - и потом, не стоит забывать: если событие или документ
допускают двойное (а то и тройное) толкование, право на жизнь имеют  все
версии. По крайней мере, именно такова практика: хороший сыщик и в рома-
не, и в жизни обязан отработать все версии, а не следовать  политической
конъюнктуре или каким-то своим шкурным соображениям.
   Увы, в последние годы этот принцип нарушался самым  вульгарным  обра-
зом. Достаточно вспомнить сонм перестроечных  публицистов,  вбивавших  в
сознание читателя, как гвоздь, одну-единственную версию: виновник  зага-
дочной смерти М.В. Фрунзе на операционном столе - злодей Сталин.  Потому
что больше некому. Потому что Сталин, просыпаясь утром, чувствовал  жгу-
чее желание сотворить до заката уйму злодейств и, не успев натянуть шта-
ны, начинал прикидывать: "А кого же мне сегодня зарезать?"
   Между тем такой ход рассуждений противоречит самой природе  детектив-
ного расследования. Обнаружив в гостиной труп миллионера Джона  Смита  и
узнав, что наследниками скончавшегося от пули в затылок богача были гос-
пода Икс, Игрек и Зет, самый тупой полицейский не  успокоится,  пока  не
проверит алиби всей троицы. Применительно к нашему случаю это  означает,
что кроме Сталина под подозрением с равным успехом  могут  находиться  и
Троцкий, и Тухачевский. Именно Троцкого Фрунзе сменил на высших  армейс-
ких постах (вспомните железный принцип римской юриспруденции  "Кому  вы-
годно?"), а склонность Тухачевского в самом прямом смысле убирать тех, в
ком он видел соперников и конкурентов, давно уже не является секретом...
Взять хотя бы недоброй памяти операцию " Весна", когда в конце двадцатых
- начале тридцатых годов (Сталин был еще не  всевластен)  по  инициативе
Тухачевского было физически уничтожено около трех тысяч командиров армии
и флота (в основном бывших царских офицеров, имевших несчастье превосхо-
дить в чем-то бывшего поручика, преуспевшего главным образом в уничтоже-
нии бунтующих крестьян).
   Этот пример я привожу, чтобы проиллюстрировать свой главный  принцип:
подвергая сомнению, следуй строгой логике и незыблемым законам детектив-
ного расследования. Именно поэтому лично я уверен,  что  Виктор  Суворов
[188, 189]*, ругаемый и оплевываемый иными ревнителями идеи  коммунизма,
был всецело прав: Сталин и в самом деле готовил операцию "Гроза"  -  си-
речь неожиданный удар по Германии с выходом в Европу.  Убеждает  меня  в
этом не "любовь к Сталину" (к ушедшим в небытие до нашего рождения исто-
рическим деятелям, строго говоря, нельзя испытывать ни любви, ни  непри-
язни), а холодная логика. Совершенно нелепая череда странностей, привед-
шая к форменному краху 22 июня 1941-го  года,  может  иметь  только  это
единственное объяснение. В противном случае придется признать, что  Ста-
лин, гений упорства и недоверия, на несколько предвоенных месяцев словно
бы сошел с ума - а потом, после удара немцев, столь же стремительно выз-
доровел, обретя прежнюю железную волю и недоверие  решительно  ко  всем.
Истории медицины подобные примеры неизвестны. Следовательно, Гитлер и  в
самом деле сорвал своим ударом операцию "Гроза" - мне, кстати, без  осо-
бого труда удалось отыскать в открытых источниках немало примеров, рабо-
тающих на версию Суворова, это не так уж трудно, если искать усидчиво...
 
  * Здесь и далее в скобках приводится номер источника в списке литера-
туры. - Прим. авт.

   Допускаю, кого-то эта книга форменным образом разозлит -  особенно  в
той ее части, где  отрицается  само  существование  "татаро-монгольского
ига" или делается попытка доказать, что первоначальное крещение Русь по-
лучила вовсе не от Византии. В свое оправдание могу сказать одно: изучая
то, что именуется "достоверными свидетельствами", я не делал никаких на-
тяжек. Ничего не притягивал за уши, не выдергивал фразы из  контекста  и
не перевирал смысла. Просто-напросто пытался в меру сил  и  умения  дать
другое толкование кое-каким " общеизвестным истинам". Не моя  вина,  что
эти истины допускают двойное толкование. Отнюдь не моя.
   Что очень важно, я не хотел никого обидеть, прошу иметь это в виду. И
очень надеюсь, что в некоторых главах никто не  усмотрит  глумления  над
православием, равно как не заподозрит автора в русофобии и тому подобных
грехах. Мною двигали не "фобии" и не "филии", а скорее уж слова  Сенеки:
"Да, я преклоняюсь перед всем, что создала мудрость, и перед самими соз-
дателями; мне отрадно видеть в ней наследие многих, накопленное и  добы-
тое их трудами для меня. Но будем и мы поступать, как честные  отцы  се-
мейства: умножим полученное, чтобы это наследие обогащенным  перешло  от
нас к потомкам... Но пусть даже все открыто древними - всегда будет ново
и применение открытого другими, и его познание и упорядоченье".
   Одним словом, я не могу знать заранее, какие чувства будет испытывать
читатель этой книги, но могу, думается, гарантировать одно: скучать  ему
не придется...

СРЕДИ МИФОВ, КАК СРЕДИ РИФОВ

   Примечательно, что к мифам чаще всего прилагают эпитет "устоявшиеся".
Здесь-то и таится корень зла: мифы укореняются в сознании  в  результате
нехитрого процесса - механического повторения. Никто не дает себе  труда
вернуться к первоисточнику, и ошибочное утверждение кочует  из  книги  в
книгу, из статьи в статью. А потом к нему привыкают настолько, что  иная
точка зрения представляется вовсе уж злодейским покушением на устои...
   Рассмотрим несколько примеров.
   Вы и в самом деле полагаете, что институт комиссаров в армии -  изоб-
ретение большевиков? Зря. Комиссары впервые появились... в армии  Соеди-
ненных Штатов Америки. В первой половине XIX века. "Комиссар - назначен-
ный правительством в воинскую часть чиновник, в чьи  обязанности  входит
следить за моральным и политическим духом военных". Знакомая  формулиро-
вочка, не правда ли? Главное отличие в том, что  американские  комиссары
не имели такой власти, как большевистские, но крови из военных, пусть  и
в переносном смысле, попили изрядно, можете не сомневаться...  Нужно  же
было отрабатывать жалованье и доказывать свою полезность. При случае пе-
речитайте роман Майн Рида "Оцеола, вождь семинолов" и  уделите  внимание
изображенному там "господину правительственному агенту Уайли  Томпсону".
Сию фигуру Майн Рид, бывший офицер, списал с натуры. Без  всякой  симпа-
тии, понятно...
   Вы и в самом деле полагаете, что уничтожение памятников архитектуры -
злодейская выдумка большевиков? Зря...
   Давайте посмотрим хотя бы, как обстояли дела в святая святых  России,
московском Кремле при правлении отнюдь не проникнутых идеями Маркса  са-
модержцев всероссийских.
   "Век золотой Екатерины". Екатерина Великая, в начале своего  царство-
вания отдавшая приказ "охранять и содержать  в  исправности  кремлевские
покои", со временем увлеклась мыслью создать  новый,  грандиозный  крем-
левский дворец. Архитектор Баженов  подготовил  соответствующий  проект,
однако его воплощению в жизнь помешала русско-турецкая война с ее огром-
ными расходами. От всей затеи осталась лишь деревянная модель -  но  при
очистке площади под будущий дворец успели-таки снести  многие  старинные
постройки, в том числе каменные здания приказов эпохи Федора  Алексееви-
ча...
   Первые годы XIX столетия. А.П. Валуев, тогдашний начальник дворцового
управления, поставил себе задачей "очистить Кремль". Был  уничтожен  ряд
зданий, в том числе знаменитые Колымажные ворота, по определению  издан-
ной до революции книги о Кремле - "прелестный  образец  каменной  кладки
эпохи расцвета национального искусства XVII века" [157].
   На Ивановской площади Кремля стояло когда-то  несколько  церквей,  из
которых особенно достопримечателен был по древности, по судьбе  своей  и
по значению в истории русского  просвещения  собор  Николы  Гостунского.
Именно в этом соборе был дьяконом первопечатник Иван  Федоров.  Построен
собор в 1506 г. на месте старой деревянной церкви, именно в нем приноси-
ли присягу при восшествии на престол Петр III и Екатерина II. Почитаемый
москвичами наряду с другими кремлевскими соборами, храм Николы  Гостунс-
кого уцелел при нашествии французов... но был  уничтожен  в  1817  г.  В
Москву должен был приехать император Александр, сопровождая прибывшего с
визитом прусского короля. Чья-то чиновная голова рассудила, что  следует
снести старинный храм, как "делающий безобразие Кремлю", - и собор, что-
бы не возбудить народного ропота, снесли за одну ночь, а  на  его  месте
устроили плац-парад...
   Царствование Николая I. При постройке  Большого  Кремлевского  дворца
снесены старинная церковь Николая Предтечи, царские  хоромы  XVII  века,
сооруженный Растрелли дворец Елизаветы. Этот печальный список, не  имею-
щий никакого отношения к большевикам, можно продолжать и продолжать...
   Пример из другой оперы. Мы привыкли считать,  что  теория  "белокурой
бестии" и "превосходства арийской расы над всеми прочими недочеловеками"
создана некими безымянными "нацистскими идеологами". Вновь ошибка, кочу-
ющая из книги в книгу. Все это придумал чистокровный британец X.С.  Чем-
берлен (1855-1927), социолог и культуролог. Сей субъект в конце прошлого
века переселился в Германию, принял германское подданство, возлюбил  дух
Нибелунгов настолько, что все  свои  труды  отныне  писал  исключительно
по-немецки. Именно из-под его блудливого  пера  и  появились  "белокурые
бестии", "примат арийской расы" и  "высшая  германская  нация".  Нацисты
лишь творчески развили поганое наследство Чемберлена...
   Еще о блудливых перьях. В последние годы отчего-то вдруг объявил себя
матерущим антикоммунистом писатель Виктор Астафьев. Да-да, тот  самый  -
Герой Социалистического Труда, кавалер ордена Ленина, лауреат совдеповс-
ких премий и собутыльник парочки генсеков. Что  поделать  -  года  после
1991-го многие разуверились в коммунистической идее, в том  числе  члены
Политбюро ЦК КПСС и генералы КГБ... Но суть не в  том.  Последнее  время
Астафьев (прозванный красноярскими ветеранами войны  "злобственным  ста-
ричком") усиленно внедряет в сознание  читателя  простую,  как  мычание,
идею: во время Великой Отечественной комиссары отсиживались в  землянках
на безопасном удалении от передовой, а солдаты войск НКВД только  тем  и
занимались, что палили из пулеметов в спину простой пехоте.
   Я не питаю любви ни к комиссарам, ни к войскам НКВД. Однако  вспомнил
поговорку о истине и Платоне - благо Астафьев мне и не друг. И  вспомнил
еще о муже сестры моей бабушки, офицере КБВ (Корпус Беспеченьства  Войс-
кового - аналог СМЕРШа в Войске Польском). Насколько я знал,  эти  парни
стреляли не в спины собственным солдатам, а в лоб всякой  нечисти  вроде
"лесных братьев", бандеровцев и власовцев. Задумался. Полез  в  первоис-
точники.
   Были, конечно, и заградительные отряды (к слову,  впервые  в  русской
истории изобретенные Петром I для  Полтавской  битвы).  Однако  основная
масса дивизии НКВД не охраняла концлагеря, а шла на немецкие танки бок о
бок с армейской пехотой. В сорок первом под Москвой немцев останавливали
и войска НКВД - однако впоследствии они как-то выпали из  военной  исто-
рии, их подвиг забылся, а ветераны стыдились даже упоминать, где  служи-
ли. Виной всему, конечно, порнографическое шоу под названием  "XX  съезд
КПСС" (к подробному рассмотрению коего я обращусь в одной из последующих
глав).
   Вернемся к комиссарам. Свидетельствует писатель Иван Стаднюк,  повое-
вавший даже малость поболее Астафьева - с первого дня войны. "Из училища
нас выпустили в конце мая 1941 года  полторы  тысячи  человек  (три  ба-
тальона политработников). А после войны по картотеке партучета  Политуп-
равления сухопутных войск я выяснил, что из них уцелело всего лишь около
двух десятков..." [183].
   А ведь училище, которое закончил Стаднюк, было отнюдь  не  единствен-
ным... Двадцать уцелевших из полутора тысяч - как вам процент потерь? Не
похоже на "блиндажи в глубоком тылу"...
   Можно быть антикоммунистом, коли это модно  и  безопасно.  Когда  это
модно и безопасно. Вот только не надо гадить на солдатские  могилы.  Это
святое. Даже душегуб Малюта Скуратов, заклейменный всеми мыслимыми  эпи-
тетами еще при жизни, заслуживает свечки, поставленной в церкви  за  его
душу, потому что погиб честной  солдатской  смертью,  командуя  русскими
войсками при осаде литовской крепости Пайда в Ливонской войне.
   Солдатские могилы... С чьей-то легкой руки внедрился и не  собирается
умирать один из самых живучих мифов, сопровождающих вторую мировую  вой-
ну, - миф о том, что в сентябре 1939 года Польша под натиском  гитлеров-
цев хрупнула, как гнилой орех. Что никакой войны, там, собственно, и  не
было - если не считать дурацких атак на немецкие танки в конном строю.
   Однако факты - вещь упрямая. Не было никаких "конных атак на  танки".
Давным-давно доказано, что это геббельсовская кинофальшивка, исполненная
к тому же крайне примитивно, - на мнимых уланах собранные с бору по  со-
сенке мундиры, вовсе не имевшие отношения к кавалерии...
   1 сентября 1939 г. возле деревни Кроянты 18-й уланский полк  польской
кавалерии под командованием полковника Машгелажа пошел  в  атаку  не  на
танки, а на 20-ю дивизию немецкой мотопехоты, чье продвижение  остановил
и какое-то время успешно сдерживал. Другие кавалерийские атаки проходили
опять-таки не против танков, вдобавок по всем правилам войны - при  под-
держке бронетехники и артиллерии. Кроме  того,  следует  помнить:  слова
"атака польской кавалерии" еще не обязательно означают несущуюся в  чис-
том поле кавалерийскую лаву. В составе знаменитой Десятой  кавалерийской
бригады кроме 10-го конно-стрелкового и 24-го уланского полков были  еще
подразделения танков, бронеавтомобилей, противотанковая и  зенитная  ар-
тиллерия, саперные батальоны и даже эскадрилья штурмовиков огневой  под-
держки, однако при описании боевых действий сплошь и  рядом  упоминалась
просто "десятая кавалерийская бригада", что само по себе могло порождать
недоразумения...
   Вернемся к определению польских конных атак как "дурацких". Точнее, к
описанию другой кавалерийской атаки на пушки и пулеметы.  Речь  идет  об
одной из операций Кубанской казачьей дивизии.
   "Лето 1916 года. Бои на Стоходе. От командира пехотной бригады  теле-
фонный звонок к начальнику казачьей дивизии: "Не поможете ли своими  ка-
заками поднять наши цепи? Наша атака захлебнулась".
   Кубанцы - две сотни, и с ними пулеметы на вьюках. Серые черкески,  за
спинами алые башлыки, черные бараньи шапки  с  красными  тумаками,  алые
бешметы и погоны - ничего "защитного". Развернулись широкою лавою, целый
полк прикрыли. Впереди на нарядном сером коне командир сотни, еще дальше
впереди на гнедом коне командир дивизиона. Как на смотру - чисто  равне-
ние. Легко по луговой мокрой траве спорою рысью идут  горские  кони,  не
колышутся в седлах казаки. Им навстречу немецкие батареи открыли ураган-
ный огонь, застрочили кровавую строчку пулеметы, котлом кипит огонь вин-
товок - чистый ад с Любашевского берега. По брюхо в воде бредут кони че-
рез главное русло, стих огонь немцев, в их рядах замешательство, слишком
непонятно-дерзновенна казачья атака.
   Наша пехота встала и с громовым "ура" бросилась за казаками  в  воду.
Стоходненский плацдарм был занят" [2].
   Любопытно, отчего же конная атака на пушки и пулеметы в 1916 году  по
праву именуется отважной, а подобная ей (вполне возможно, и в самом деле
имевшая где-то место в сентябре 1939-го) объявляется смешной, нелепой  и
дурацкой? С этакой точки зрения глупцом предстает и солдат,  бросающийся
с гранатой на танк, - поскольку силы представляются  очень  уж  неравны-
ми...
   Солдат, защищающий свою землю, не может быть ни смешным, ни нелепым.
   Еще о "гнилом орехе". У нас как-то не принято было  прежде  упоминать
маршала Юзефа Пилсудского без приставки "фашистский диктатор".  Меж  тем
этот яркий и неординарный политик если и был  диктатором,  то  в  первую
очередь - национальным. После переворота 1926-го года (к тому времени  в
парламенте и вокруг увлеченно баловались политикой аж двести  партий,  а
президент страны был убит правым экстремистом) Пилсудский среди  прочего
наладил и производство современного вооружения. Польские танки 7-ТР  как
минимум не уступали немецким, а военная авиация была представлена  само-
летами всех видов, собственной разработки и постройки: двухмоторные бом-
бардировщики ЛВС-6 "Зубр" и ПЗЛ-37Б "Лось", штурмовики ПЗЛ-23А  "Карась"
и ПЗЛ-46 "Сом", истребитель ПЗЛ-Р-50 "Ястреб". Другое дело, что  техники
порой катастрофически не хватало...
   И все же... Достаточно полистать любую популярную книжку о второй ми-
ровой войне, сверить даты и сроки, чтобы убедиться: Польша  продержалась
дольше любой европейской страны, подвергшейся гитлеровскому вторжению, -
и это при том, что на некоторых участках немцы  имели  пятнадцатикратное
превосходство в бронетехнике. К Варшаве немцы вышли 15-го сентября,  че-
рез две недели боев. Иными словами, чтобы  преодолеть  двести  пятьдесят
километров, отделявших польскую столицу от германской границы,  вермахту
потребовалось две недели (и еще примерно столько  же  длились  последние
бои). Вы, случайно, не помните, на каких рубежах  находились  германские
войска числа восьмого июля 1941-го? При том,  что  Красная  Армия  была,
скажем так, немножко побольше польской?
   Между прочим, сражение на реке Бзуре, где поляки нанесли мощный конт-
рудар, было во всех деталях описано  немецкой  "Фелькишер  беобахтер"  -
причем геббельсовские журналисты, отнюдь не склонные  расточать  похвалы
славянским недочеловекам, все же сквозь зубы признали за поляками и  во-
инское мастерство, и героизм.
   Можно еще упомянуть и о  героической  обороне  Вестерплятте  -  когда
горсточка солдат и курсантов неделю держалась против немецких  десантни-
ков, поддержанных с моря орудиями главного  калибра  крейсера  "Шлезвиг-
Гольштейн". О героическом рейде подводной лодки "Орел", прорвавшейся  из
Балтики в Великобританию. О дивизионе майора Генрика Добжаньского, кото-
рый до весны 1940 года партизанил в лесах в качестве кавалерийской части
- и лишь впоследствии расстался с лошадьми, уходя из облавы.  Рассказать
можно о многом, но это потребовало бы отдельной книги...
   Чтобы понять, откуда взялась сказочка о "гнилом орехе" и дебилах-кон-
никах, несущихся с шашками наголо на танки, следует вспомнить  об  одном
немаловажном факторе: 17-го сентября 1939-го на территорию Польши вторг-
лась и Красная Армия - по подсчетам историков, 30 пехотных,  20  кавале-
рийских дивизий и 12 моторизованных бригад. Против этой армады  на  вос-
точных границах стояли лишь пограничные части и несколько маршевых бата-
льонов с легким стрелковым вооружением. Через пару недель состоялся  со-
ветско-германский военный парад, а весной 1940-го гестапо и НКВД  начали
совместные операции против польского подполья в Кракове...
   Сказка о "гнилом орехе" была выгодна всем. Немцам - как лишнее  дока-
зательство неполноценности славян. Советские военные наконец-то  рассчи-
тались за позорно битого в двадцатом "великого полководца" Тухачевского.
(Кстати, я не могу отделаться от впечатления,  что  разбитый  Пилсудским
Тухачевский тихонько повредился в уме на почве Польши. Сохранилась  под-
робная стенограмма совещания высшего командования РККА 1935-го года, где
Тухачевский, словно шаманское заклинание, повторяет с пеной у рта:  "Все
зло от Польши, если кто-то на нас и нападет, то это,  несомненно,  будет
Польша..."*)

   * Эти материалы вполне доступны. Рекомендуется для  чтения  тем,  кто
продолжает считать Тухачевского великим стратегом... вполне ясно, но НИ-
ЧЕГО ИЗ ТОГО, ЧТО ПРОИЗОШЛО, не может повлиять на отношение Великобрита-
нии к России и войне"

   И, наконец, каким бы диким это ни показалось  иным  нашим  либералам,
легенда о "гнилом орехе" оказалась полезна той самой "западной  демокра-
тии", в которой деятели разлива Новодворской все еще видят некий рай...
   Увы, все так и обстояло. Проинформировав  своих  союзников  Англию  и
Францию о вооруженном вторжении Советов,  польский  министр  иностранных
дел Бек заявил, что ожидает от них "занятия решительной позиции в  отно-
шении советского правительства" [226]. Вам интересно знать, как отреаги-
ровали страны, имевшие с Польшей договор о совместной обороне?
   Франция промолчала вообще. Британское правительство в сообщении от 18
сентября заявило, что, вообщето, нападение на Польшу "не может быть  оп-
равдано выдвигаемыми Москвой аргументами", однако поторопилось уточнить:
"...полное значение этих событий нам еще не известно.
   Ларчик открывался просто. Черчилль, в то время первый  лорд  Адмирал-
тейства  (военно-морской  министр)  и  Галифакс*   были   одержимы   од-
ной-единственной конкретной задачей: направить советские  войска  против
Германии, дабы агонизирующая Британия выстояла. В свете такой задачи все
призывы польского руководства и напоминания о гарантиях  были  для  бри-
танских джентльменов чемто сродни зудению назойливого комара...

   * Эдвард Галифакс (1881-1959) - министр иностранных дел.

   Закончить рассказ о сентябре 1939-го года хочется  одной  тайной,  до
сих пор остающейся неразгаданной. Согласно воспоминаниям польских  стар-
ших офицеров, во время боев с советскими  войсками  захваченные  в  плен
красноармейцы (командир и несколько десятков солдат) выразили желание...
совместно с поляками воевать против немцев. На счету был каждый штык,  и
поляки решили рискнуть. Пленные получили свободу  и  оружие,  влились  в
состав одной из частей, пытавшихся прорваться из окружения, и,  согласно
тем же воспоминаниям, "показали себя храбрыми солдатами и хорошими това-
рищами".
   Дальнейшая судьба наших земляков, вступивших в войну  с  Гитлером  за
два года до его нападения на СССР, покрыта мраком неизвестности. Соглас-
но тому же польскому источнику, в конце сентября красноармейцы вместе  с
поляками оказались в немецком плену. После чего их следы теряются.  Быть
может, имело бы смысл покопаться в архивах НКВД - но  кто  же  нас  туда
пустит...
   Еще о "демократическом Западе, рае земном". В сочетании с  "еврейским
вопросом". Особо нервных просят не беспокоиться - речь идет не о России.
По моему глубочайшему убеждению, так называемый "еврейский вопрос в Рос-
сии" прекратил свое существование одновременно с уходом в небытие  неве-
жественного и горластого племени, именовавшегося "советской  интеллиген-
цией". Равно как и с  возникновением  нормальных  (ну,  почти  что  нор-
мальных) рыночных отношений.
   История вопроса проста, как мычание. Все баталии и сшибки, вся  вяло-
текущая борьба "патриотов" с "сионистами"  были  вызваны  примитивнейшим
фактором: теснотой жизненного пространства (поскольку "борцы" из обоих в
то время британский лагерей практически все наперечет принадлежали к ин-
теллигенции, жизненное пространство сужалось еще более). Лучший язык для
общения - говяжий...
   А его-то как раз и не было. Вернее, имелся, но в  мизерных  количест-
вах. Меж тем любой, кто хоть однажды давился  в  очереди  за  дефицитом,
знает: пробиваться к прилавку тесной сплоченной группой не в пример лег-
че. Вот и формировались ударные отряды "борцов с жидомасонством" и "бор-
цов с черносотенством". Слишком многих записных борцов с той и с  другой
стороны я знал лично, чтобы ошибаться в суждениях...
   Потом объявили капитализм. Капитализм был хиленький,  сюрреалистичес-
кий и нелепый, но кое-какие возможности появились, они есть до сих  пор.
Те, кто мог заработать, ушли на заработки (я имею в виду активистов обо-
их, конечно же, лагерей). Те, кто заработать не мог ни при каких властях
и укладах, либо эмигрировали (и на американском вэлфере, и в израильском
кибуце прожить, в принципе, можно, даже  не  особенно  напрягаясь)  либо
стали политиками. Окопы заросли бурьяном и  осыпались.  Правда,  до  сих
пор, ходят слухи, по обветшавшим ходам сообщения и полузатопленным блин-
дажам шатаются печальными призраками особо стойкие мушкетеры и гвардейцы
кардинала... Болтают, что редакция журнала "Наш  современник"  отправила
поисковую группу в Курск для  отыскания  жидомасонских  корней  Руцкого.
Болтают, будто детский писатель Кир Булычев отправил послание в  Кремль,
где требовал, чтобы в целях борьбы с антисемитизмом французский  беллет-
рист Андре Жид отныне писался повсюду "Андре Еврей". Но, как  выражались
братья Стругацкие, мало ли что болтают про страну варваров...
   Речь пойдет не о нашем многострадальном отечестве, а об Америке -  по
мнению убогоньких, светоче демократии. О ее позиции во времена Холокоста
- массового уничтожения нацистами евреев. К превеликому  нашему  удивле-
нию, можно обнаружить нечто, категорически опровергающее детски  наивные
суждения наших либералов...
   Слово израильскому журналисту Авигдору Эскину: "... в годы Катастрофы
великая Америка отказывалась принять еврейских беженцев. Государственный
департамент США оказался глух к просьбам принять в разгар  войны  восемь
тысяч еврейских сирот из Европы. Помнится и решение американского прави-
тельства в 1939 году отправить обратно в Германию корабль  с  еврейскими
беженцами на борту. Президент Рузвельт сказал тогда, что квота на иммиг-
рацию уже исчерпана".*

   * Здесь и далее цитируется по: Авигдор Эскин.  "Гуд  бай,  Америка!",
журнал "Возвращение", NN 6-7, 1992, Иерусалим, Израиль..

   Речь идет о корабле "Сент-Луис", на борту которого было девятьсот ев-
рейских беженцев. После того как их отказались принять и  США,  и  Куба,
двести человек удалось пристроить в  Англии,  а  остальных  высадили  во
Франции, Бельгии и Голландии. С приходом немцев большинство из  них  по-
гибло в газовых камерах.
   К вопросу о "безоговорочной поддержке Соединенными Штатами  Израиля".
Продолжаю цитировать Эскина:
   "Когда арабы грозили в 1948 году повторить эксперимент Гитлера,  аме-
риканцы наложили эмбарго на поставку оружия в  тогдашнюю  Палестину.  Не
стоит забывать и открыто враждебную позицию США по отношению  к  нам  во
время Синайской кампании 1956 года".
   Добавлю от себя: оружие в 1948 году в Палестину поставила  Чехослова-
кия (разумеется, после разрешения из Москвы), а позиция США в  отношении
Израиля в 1956 г. была настолько жесткой, что в Средиземном море крейси-
ровали американские военные корабли с атомным оружием на борту...
   "...с конца шестидесятых годов в Вашингтоне поняли, что Израиль может
служить незаменимым препятствием советской экспансии на Ближнем Востоке.
Именно тогда началась массированная помощь  США.  Только  тогда  подняла
Америка свой голос за право советских евреев на репатриацию.  Это  прои-
зошло не благодаря моральным принципам власть имущих в Вашингтоне.  Наше
сближение с Америкой нельзя также приписать доказавшему недавно свою не-
мощь еврейскому лобби. Политические интересы склонили Никсона,  Форда  и
их преемников протянуть Израилю руку помощи.  А  поскольку  политическая
фортуна изменчива, то настало время отторжения и расставания".
   К вопросу об американской помощи Израилю:
   "...утрата американской помощи ошибочно кажется катастрофической  для
Израиля. Не стоит только забывать, что она, эта помощь, никогда не  пре-
вышала десяти процентов нашего государственного бюджета, и что  уже  се-
годня американцы оказывают арабскому миру  большую  помощь,  чем  нам...
Вместе с ежегодными тремя миллиардами долларов американцы  принесли  нам
свою массовую культуру с ее безвкусием и развратом.  Американский  образ
жизни, проникший в дома многих израильтян, был проводником  материализма
и бездуховности. Экономическая помощь была всегда  сладкой  пилюлей,  но
только помогала  правительству  Израиля  откладывать  подлинное  решение
проблем, началом которого должно стать расформирование  социалистических
государственных и профсоюзных структур".
   Не правда ли, все вышеприведенное полностью противоречит иным устояв-
шимся штампам? Причем мне почему-то  кажется,  что  материалы,  подобные
статье Эскина, будут вызывать обиженный визг как раз  тех,  кто  именует
себя "демократами". Бывали, знаете ли, прецеденты...
   Уверен, многие и представления не имеют, что в  годы  второй  мировой
войны, вплоть до изгнания вермахта из  Франции,  в  Пиренеях  действовал
устроенный по личному указанию Франке так называемый "красный коридор" -
переход, по которому в Испанию уходили из оккупированной нацистами Евро-
пы евреи.
   Мелькнувшее выше слово "социализм" позволяет  ненавязчиво  перекинуть
мостик к очередному историческому примеру, связанному с Лениным. Многие,
наверное, еще помнят, сколько шума в свое время было поднято вокруг "за-
вещания Ленина", скрытого злодеем Сталиным от партии и народа. Был  даже
толстеный роман (забыл название, что-то  насчет  Арбата),  где  на  этом
построена вся нехитрая интрига.
   Недавно мне удалось откопать любопытнейший материал, по моему  глубо-
кому убеждению, способный раз и навсегда покончить с возней вокруг  "за-
вещания". Прошу прощения за обильное цитирование, но  я  обязан  придать
своей книге наукообразность. Да и читателю, смею думать, будет  интерес-
но. Итак...
   "В нескольких местах книжки Истмен говорит о том, что ЦК  "скрыл"  от
партии ряд исключительно важных документов, написанных Лениным в послед-
ний период его жизни (дело касается писем по национальному вопросу,  так
называемого "завещания" и т.д.), это нельзя назвать иначе, как  клеветой
на ЦК нашей партии. Из слов Истмена можно сделать тот вывод, будто  Вла-
димир Ильич предназначал эти письма, имевшие характер  внутриорганизаци-
онных советов, для печати. На самом деле это совершенно неверно.  Влади-
мир Ильич со времени своей болезни не раз обращался к руководящим учреж-
дениям партии и ее съезду с предложениями, письмами и пр. Все эти письма
и предложения, само собою разумеется, всегда доставлялись по назначению,
доводились до сведения делегатов XII и XIII съездов партии и всегда, ра-
зумеется, оказывали надлежащее влияние на решения партии, и если не  все
эти письма напечатаны, то потому, что они не предназначались их  автором
для печати. Никакого "завещания" Владимир Ильич не оставлял, и самый ха-
рактер его отношения к партии, как и характер  самой  партии,  исключали
возможность такого "завещания". Под видом "завещания" в иностранной бур-
жуазной и меньшевистской печати упоминается обычно (в искаженном до  не-
узнаваемости виде) одно из писем Владимира Ильича,  заключавшее  в  себе
советы организационного порядка. XIII съезд партии внимательнейшим обра-
зом отнесся и к этому письму, как ко всем другим, и сделал из него выво-
ды применительно к условиям и обстоятельствам момента. Всякие  разговоры
о скрытом и нарушенном "завещании" представляют собою злостный вымысел и
целиком направлены против фактической волн Владимира Ильича и  интересов
созданной им партии".
   Нет, дорогой читатель, это не Сталин. Цитировался отрывок  из  статьи
Л.Д. Троцкого "По поводу книги Истмена "После смерти  Ленина"",  напеча-
танной в N 16 журнала "Большевик" от 1 сентября 1925 года. Правда, через
несколько лет, оказавшись в принудительной турпоездке за границей, Троц-
кий начал писать нечто совершенно противоположное, но это уже другая ис-
тория...

КУРЬЕЗЫ И АНЕКДОТЫ

   Опасаясь, что читатель может немного заскучать после столь длинных  и
сухих цитат, спешу его немножечко развеселить.
   Известно ли вам, как было раскрыто имя первого польского  книгопечат-
ника? В начале нашего века польские историки потратили массу  времени  и
сил, копаясь в сохранившихся архивах и летописях XV столетия. Было  дос-
товерно известно, что польский первопечатник - не поляк, а немец,  прие-
хавший из какого-то германского государства  (которых  тогда  насчитыва-
лось, крохотулек, несметное количество). Было известно, что работал он в
Кракове, тогдашней польской столице. Были известны годы, когда это  про-
исходило. Не хватало одного - имени. Сохранившиеся книги не были снабже-
ны, как сказали бы мы теперь, "выходными данными".
   Нашли неожиданно. И оказалось, что просто-напросто искали не там... В
покрытых вековой пылью бумагах Краковского суда обнаружилось относящееся
к 1476 году дело, довольно обычное как для того времени, так и для наше-
го века. Некая Марта из Черной Веси слезно била челом господам королевс-
ким судьям, жалуясь на некоего ветреного молодца, каковой ее  обольстил,
но после рождения дитяти категорически отказался не то что жениться,  но
дать хотя бы грошик на содержание крошки. И звался этот повеса - "печат-
ник книг Каспар из Баварии"!
   Все совпадало. Правда, дальнейшие изыскания так и не определили фами-
лию означенного Каспара - более-менее точно удалось установить: либо Го-
федер, либо Штраубе. Но главное, имя удалось извлечь из небытия...
   Мне до сих пор любопытно: как выпутался повеса Каспар из  этой  исто-
рии? Увы, подробностей отыскать пока не удалось...
   О политике. Недавно российский журнал "Махаон" привел любопытные фак-
ты некоего полумистического совпадения фамилий нынешних  "демократов"  с
фамилиями из списка лиц, "кои с 1910  года  разыскивались  Департаментом
полиции как проводившие подрывную  работу  против  Российской  империи":
несколько Заславских, Иосиф Собчак, Лихачев, К.Ф. Старовойтов, несколько
Станкевичей, Д.Р. Басилашвили, два Лаврова, А.Б. Гамсахурдия, А.Н. Калу-
гин, И.Г. Ландсберг. А также - матрос с "Авроры" Курков...
   Самостоятельно дополняя этот список  однофамильцев,  я  наткнулся  на
Александра Политковского, крупного сановника, во времена Николая  I  ве-
давшего инвалидными капиталами. (В те времена инвалидами  именовались  в
первую очередь не увечные, а отставные военнослужащие). Капиталы,  кото-
рые должны были идти на пенсионы и иные  выплаты  инвалидам,  означенный
Политковский разворовывал годами, в поразительных масштабах. А казначеем
в этом же богоугодном заведении состоял... И.Ф. Рыбкин!
   В конце концов хищения вскрылись, император  разгневался  и  назначил
строжайшее следствие. Политковский как нельзя более кстати принял  яд  и
преставился (а может, помогли, в точности как в анекдоте про безвременно
усопшую тещу и мухоморы). Зато на Рыбкине власть предержащие  отыгрались
сполна - его погнали на каторгу, в Сибирь, после чего из российской  пи-
саной истории он исчез навсегда.
   Погрузившись в "век золотой Екатерины", нежданно-негаданно удалось об-
наружить еще одного Гавриила Попова, одержимого столь  же  непреодолимой
тягой к изящной словесности...
   В 1792 году Тайная экспедиция (думаю, нет нужды  подробно  объяснять,
что это было за жутковатое учреждение) сграбастала под арест купца  Гав-
риила Попова за его сочинение, в котором он  под  псевдонимом  "Ливитов"
писал о равенстве всех людей независимо от сословия, осуждал порабощение
человека человеком, то есть крепостное право, выступал  против  торговли
людьми, предупреждал "вельмож" о возможности  восстания  "ожесточившихся
земледельцев". Купца, чтобы впредь не умничал и не писал лишнего, сосла-
ли в Спасо-Евфимьевский монастырь. Что по меркам того жестокого  времени
было форменным актом гуманности.
   Зато со студентом Невзоровым, примерно в то же самое время оказавшим-
ся в лапах той же милой конторы, церемонились меньше:  когда  гонористый
студент заявил было, что на вопросы отвечать не будет,  ему  пригрозили,
что начнут охаживать поленом по хребту...
   О "гнилой интеллигенции". Отчего-то этот термин принято  считать  вы-
думкой то ли Ленина, то ли Сталина, в  общем,  большевистским  хамством.
Однако все обстояло несколько иначе. В 1881 году, после убийства народо-
вольцами Александра II, изрядное количество прекраснодушных русских  ли-
бералов (издавна страдавших вывихами интеллекта) начало шумную кампанию,
призывая нового императора простить и помиловать убийц его отца.  Логика
была проста, как мычание: узнав, что  государь  их  помиловал,  кровавые
террористы умилятся, раскаются и во мгновение ока станут мирными ягнята-
ми, занявшись каким-нибудь полезным делом. Свою лепту в  эту  шизофрению
внес и Лев Толстой, всю жизнь критиковавший  российских  императоров  из
своего комфортного поместья.
   Сегодня, обогащенные историческим опытом, мы  с  полной  уверенностью
можем сказать, что рассчитывать на превращение террористов вроде Степня-
ка-Кравчинского или Веры Засулич в  полезных  членов  общества  было  по
меньшей мере наивно. Впрочем, Александр III уже тогда понимал, что  луч-
ший метод убеждения народовольческой сволочи* - петля или в крайнем слу-
чае солидный тюремный срок (что блестяще подтвердилось на  примере  Н.А.
Морозова, после двадцатипятилетней отсидки и в самом деле  ставшего  по-
лезным членом общества, крупным ученым). Именно он,  однажды  в  сердцах
отшвырнув стопу либеральных газет, воскликнул:  "Гнилая  интеллигенция!"
Источник надежный - одна из фрейлин императорского двора, дочь поэта Фе-
дора Тютчева.

   * Интересно, что к движению народовольцев был причастен один из пред-
ков В. Новодворской. Отсюда, надо полагать, и берет начало лютый больше-
визм Московской Девственницы - гены, увы...

   О гримасах юстиции. Бессилие юстиции с ее "сто сорок  четвертым  пос-
ледним предупреждением" - изобретение не нашего  времени.  В  Польше,  в
буйном XVII веке, суд двадцать восемь раз приговаривал к  "баниции",  то
есть изгнанию за пределы королевства, легендарного пана  Ляша,  ставшего
чуть ли не синонимом шляхетского буйства. Хотите знать,  как  реагировал
этот обормот? Подшил означенными двадцатью восемью приговорами свою  бе-
кешу и нагло разгуливал по столице, вслух сетуя, что на  подкладке  есть
еще свободное место, да вот беда, приговоров не хватает... Полиции тогда
в стране практически не существовало, и заставить  шляхтича  подчиниться
приговору суда было делом безнадежным.  Это  и  называлось  "вольностями
дворянскими". Справедливости ради следует отметить, что Ляш выглядел ан-
гелом кротости по сравнению с паном Потоцким, жившим столетие спустя,  -
сей магнат, когда суд вынес ему приговор  "за  бесчинства",  ворвался  в
зал, где творилось правосудие, во главе своей вольницы,  велел  гайдукам
положить судей на пергамент с только что записанным приговором, спустить
штаны и высечь. И положили. И высекли. Прямо на приговоре.
   Тот же пан Потоцкий обожал игру в "ку-ку", заключавшуюся в  том,  что
деревенских баб загоняли на деревья и велели со всем прилежанием кричать
"ку-ку!", а Потоцкий и его гости палили по бедолажным "кукушкам"  мелкой
дробью, норовя попасть пониже спины.
   Впрочем, как выражались те же Стругацкие, -  не  воротите  нос,  ваши
собственные предки были не лучше... по крайней мере, у Потоцкого стреля-
ли мелкой дробью. Зато в домашнем тире российского  помещика  Струйского
господа развлекались тем, что заставляли крепостных  мужиков  бегать  на
ограниченном пространстве и стреляли по ним из ружей и пистолетов  пуля-
ми. Убивая насмерть.
   Струйский считается яркой достопримечательностью екатерининского вре-
мени. У себя в имении он оборудовал типографию, где издавал в роскошней-
шем оформлении собственные  бездарные  стихи,  -  Екатерина  любила  де-
монстрировать эти книги европейским гостям, словно бы  мимоходом  упоми-
ная, что эти роскошные фолианты изданы в глухой  провинции,  что,  легко
догадаться, символизирует просвещенность ее царствования.
   О домашнем тире Струйского, понятно, в обществе вслух не  говорилось.
Как и о его жуткой коллекции орудий пыток, старательно скопированных  со
средневековых образцов. Была у поэта-типографщика еще одна страстишка...
Иногда он устраивал над кем-нибудь из своих крестьян суд по всей  форме,
а приговор был всегда одинаков: "запытать до смерти". За беднягу тут  же
принимались палачи, обученные обращению с "коллекцией",  и  останавлива-
лись, лишь когда жертва испускала дух.
   Доклад  императору  Александру  I  о  положении  дел  с   крепостными
крестьянами, откуда взяты вышеприведенные факты, до  сих  пор  не  издан
полностью - даже в наши беспредельные времена следует беречь нервы чита-
теля...
   Насколько же невинно по сравнению с этим выглядит одна из статей  до-
говора меж Русью и Византией, заключенного в Х веке после очередной вой-
ны! Византийцы, с одной стороны, соглашались беспрепятственно  допускать
в Константинополь русских, с другой же потребовали занести на  пергамент
торжественное обещание русских "впредь не разбойничать на  улицах  Конс-
тантинополя и в его окрестностях". Для такого уточнения должны были быть
веские причины, основанные, надо полагать, на  многочисленных  печальных
прецедентах...
   Кстати, о грабежах...
   Сейчас, когда вновь поднялся страшный шум вокруг "проблемы реституции
перемещенных культурных ценностей" (означающей, что Россия должна  пере-
дать Германии свои законные трофеи в обмен на ядреный шиш  с  германской
стороны), поневоле вспоминается анекдотическая, но  невымышленная  исто-
рия, связанная с "церковными вратами": В Новгороде, в соборе святой  Со-
фии, до сих пор радуют глаз старинные литые двери, изготовленные  в  За-
падной Европе, в веке, кажется, десятом. История их весьма примечательна
- на фоне воплей о реституции...
   Однажды древние новгородцы собрались в Швецию по совершенно житейским
делам - нужно было немного пограбить шведскую столицу Сигтуну. Такие  уж
тогда были обычаи: когда обитатели  какой-нибудь  страны  замечали,  что
немного поиздержались, они со спокойной  совестью  отправлялись  грабить
ближних или дальних соседей. Сами ограбленные, подсчитав синяки и  убыт-
ки, долго не горевали, в свою очередь начиная поглядывать по сторонам  в
поисках слабого соседа, к которому стоило бы наведаться в гости. Словом,
такое поведение считалось вполне светским, я  бы  сказал,  комильфотным.
Стало уже хрестоматийным упоминание о некоем французском бароне, который
построил замок близ Парижа и нахально грабил королевские  обозы.  Бывали
случаи и похлеще: скажем, в августе 1248 г. два немецких рыцаря, Пильге-
рин и Вейнольт, заявились в гости к своему  знакомому,  рыцарю  и  поэту
Ульриху фон Лихтенштейну, однако вместо дружеского  застолья  разграбили
драгоценности хозяйки дома, а самого Ульриха уволокли с собой  и  больше
года держали в подвале, пока не получили выкуп...
   Вернемся к новгородцам. Итак, они прихватили побольше пустых  мешков,
сели на крутобокие ладьи и поплыли в Швецию. Но где-то на полпути встре-
тились с ладьями эстов (предков древних эстонцев), каковые не без  само-
довольства сообщили, что новгородцы старались зря и  могут  поворачивать
оглобли - ибо они, эсты, как раз и плывут из Сигтуны,  где  грабить  уже
совершенно нечего, и вообще Сигтуна, откровенно говоря, давно уже  дого-
рает...
   Новгородцы, как любой на их месте, прежестоко оскорбились  -  готови-
лись, предвкушали, ладьи конопатили, топоры точили, мешки запасали! - и,
недолго думая, предложили эстам поделиться награбленным.
   Теперь уже оскорбились эсты, усмотрев в столь наглом  требовании  из-
вечную тягу русских к халяве. И заявили нечто вроде: в конце-то  концов,
все добро они честно награбили, трудясь в поте лица. Разграбить и  сжечь
шведскую столицу - это вам не на гуслях тренькать у  себя  в  Новгороде,
былины про Садко распевая! Если хотите разбогатеть -  плывите  дальше  и
сами кого-нибудь ограбьте, как приличным людям и  полагается!  Мигранты,
мать вашу... "Ах так, чудь белоглазая?! - взревели новгородцы  некормле-
ными ведмедями. - Ну, тогда все отымем!"
   Неизвестно, насколько этот диалог соответствовал истине, зато  досто-
верно известно другое: последовало морское сражение, в результате  кото-
рого эстов чувствительно потрепали и отобрали у них кучу  добра,  в  том
числе и вышеупомянутые врата, которые торжественно установили в Новгоро-
де (в конце-то концов, утешали свою совесть,  должно  быть,  новгородцы,
эсты все равно язычники, и церковные двери им ни к чему).
   По логике отечественных либералов данные двери, надо полагать, следу-
ет вернуть Швеции. Реституировать, извините за  выражение.  Однако  есть
небольшая загвоздка. Врата эти шведы самым беззастенчивым образом сперли
в германских землях, когда подожгли и ограбили то ли Аахен, то  ли  Бре-
мен. Так кому же прикажете возвращать произведение искусства - Германии,
Швеции или Эстонии? Пожалуй, гораздо проще будет оставить все как  есть.
Занеся "реституцию" в разряд неприличных слов. А нынешние немцы, требую-
щие вернуть им "награбленное", право же, чрезвычайно напоминают итальян-
цев, которые в свое время зело сокрушались и ругали наполеоновских  гра-
бителей, безжалостно уволокших во Францию четверку бронзовых коней, сто-
летиями украшавших венецианскую площадь святого Марка. При этом итальян-
цы как-то упускали немаловажную деталь: кони эти некогда украшали  Конс-
тантинополь, откуда их и сперли итальянские рыцари, принимавшие  участие
в разграблении города в 1206 г...
   Нечто подобное произошло четыре столетия спустя опять-таки на  Балти-
ке, когда шла затяжная морская война меж Ганзейским союзом и его против-
никами. Известный капер Пауль Бенеке, перехватывавший все корабли,  иду-
щие в стороны Англии, захватил два парусника нейтральной  Бургундии,  не
принимавшей участия в сваре. На борту одного из них обнаружился  распис-
ной алтарь работы известнейшего мастера того времени Ханса Мемлинга.
   Городской совет Гданьска, принадлежавшего  тогда  ганзейским  немцам,
принял решение установить алтарь в одной из церквей. Протестовал  герцог
Бургундский, протестовали флорентийцы, которым и предназначался  алтарь.
Римский папа Сикст XVI отправил в Гданьск личного посланца - нойон ниче-
го не добился.
   Давно исчезла Ганза, Гданьск перешел к полякам. Алтарь  работы  Ханса
Мемлинга до сих пор находится в Мариацком костеле,  никто  за  давностью
лет и не думает его возвращать.
   Так что скользкая это тема - реституция...

СЛУЧАЙ И СЛУЧАЙНОСТИ

   В некоторых последующих главах этой книги будет уделено немало внима-
ния роли случая в истории. Случая, способного направить историю по  ино-
му, новому пути, ничуть непохожему на тот, что мы привыкли считать един-
ственно возможным.
   С одной стороны, занятие это сугубо неблагодарное - поскольку  ничего
нельзя проверить точно, любые  умозаключения  останутся  красивой  игрой
ума. С другой же - стоит попытаться создать конструкцию, которая все  же
окажется близка к правде. Тем более, что роль случая в  истории  -  тема
крайне увлекательная.
   А потому, как водится, умы привлекает давно. Еще и оттого, что  наст-
радались вдоволь под гнетом дубоватой "марксистско-ленинской"   историо-
графии, сводящей все, когда-либо на этом  свете происходившее,  к борьбе
"классов и производительных сил". Хватит, накушались досыта...
   Правда, не стоит выплескивать с водой и ребенка. Классы и  производи-
тельные силы, их борьба и  столкновение  интересов  выдуманы  отнюдь  не
большевиками. Крайности тут возможны с любой стороны: скажем,  Станислав
Лем с присущей ему гениальностью довел отрицание  марксистских  догм  до
абсурда - в своем двухтомном труде "Философия случая"  он  провозгласил,
что Его Величество Случай лежит в основе всего и вся.  По  Лему,  и  ис-
кусства, и человеческое общество, и сама эволюция - продукт слепого слу-
чая. "Случай - поворотный фактор всякого эволюционного процесса,  уклад,
возникший в результате данного процесса, создает  собственные  системные
законы, не имеющие ничего общего с первоначальным поворотным фактором".*

   * S. Lеm. Filozofia przypadku. W.L. Krakow, 1988.

   Правда, спустя несколько лет Лем самокритично  признал,  что  был  не
вполне прав. Что ж, истина, как ей и полагается, лежит всегда  посереди-
не. Есть у нее этакая милая привычка - всегда лежать посередине...
   Скажем,  распространение  протестантского  учения  в  Германии   было
следствием не "чаяний народных масс", а вполне меркантильных желаний та-
мошних баронов и герцогов, сделавших из проповедей Лютера простой и  не-
двусмысленный вывод: появилась теоретическая база, которая позволяет как
бы и на законном основании отобрать у католической церкви все движимое и
недвижимое имущество. И отбирать бросились со всем усердием.
   Правда, тут же обозначает свое присутствие насмешник-случай. Во  мно-
гих странах господа дворяне облизывались на церковное имущество.  Но  не
во всех хватило духу претворить мечты в жизнь. И остается открытым  воп-
рос: случайностью или закономерностью было поражение католицизма в  Анг-
лии? Будь король английский Генрих VIII не столь любвеобилен,  не  разо-
бидься он на папу  римского  за  отказ  освятить  очередной  королевский
брак... Простор для версий открывается необозримый.
   И поневоле заставляющий вернуться к старому спору о роли  личности  в
истории. Александр Дюма трактовал этот вопрос с исконно  галльской  лег-
костью: Европа едва не погрузилась в огонь и кровь  оттого,  что  герцог
Икс принял маршала Игрека, сидя на сломанном стуле..."
   Насчет стула - явный перебор. Стул здесь выполняет роль той самой ко-
робки из романа Азимова "Конец вечности". Помните? Достаточно  путешест-
веннику во времени переставить коробку не на ту полку, чтобы никогда  не
появились в данной реальности сверхбыстрые космические корабли...
   И, конечно, классическая бабочка Рэя Брэдбери, о которой помнит  вся-
кий любитель фантастики...
   Пожалуй, это тоже - доведение до абсурда. Можно было  убить  Гитлера,
можно было убить десяток Гитлеров, но вряд ли это остановило  бы  грохот
подкованных сапог по германской брусчатке. Чересчур сильно была  унижена
Германия после первой мировой войны, чересчур ограблена,  слишком  много
горючего материала накопилось, чтобы надеяться  на  мирный  исход.  Хаос
рождает чудовищ - и чудовище пришло...
   И наоборот. Порой одна-единственная сильная личность  способна  спра-
виться с хаосом (конечно, если дело не зашло слишком далеко). Классичес-
ким экспериментом на тему "роли личности в истории" можно считать шведс-
кие события второй половины XVIII века, точнее - переворот,  совершенный
молодым королем Густавом III Адольфом.
   Сейчас об этом помнят плохо, но в те времена Швеция представляла  со-
бой практически полный аналог Польши. Точно так, как  в  Польше,  разгул
"вольностей дворянских" достиг немыслимых пределов. Страна стояла на по-
роге беззастенчивого раздела - в риксдаге, шведском  парламенте,  совер-
шенно открыто действовали "прусская", "датская" и "русская"  партии,  за
солидное денежное вознаграждение от соответствующих держав интриговавшие
в их пользу. У короля была одна-единственная привилегия: второй,  допол-
нительный голос в парламенте. И только. И все. Крах стоял на пороге.
   В это время вспыхнули крестьянские восстания,  и  риксдаг  (полностью
выражавший интересы дворянства, и только дворянства) перед лицом  несом-
ненной угрозы сделал опрометчивый шаг: доверил молодому королю  командо-
вание армией (каковой привилегии после смерти Карла XII* шведские монар-
хи были лишены)...

   * Есть интересная, довольно доказательная версия о том, что Карл  XII
не погиб от шальной пули при осаде неприятельской крепости, а  был  убит
выстрелом из своего же окопа в результате заговора тех, кто хотел покон-
чить с его военными авантюрами, губительно действовавшими на Швецию.

   Господа дворяне и подозревать не могли, что данные крестьянские  вос-
стания подготовлены агентами короля на его же деньги.  Ради незатейливой
цели: получить в свое распоряжение вооруженную силу. Когда спохватились,
было уже поздно: молодой Густав сумел завоевать расположение армии, и  в
одно прекрасное утро здание парламента окружила гвардия с пушками, нехо-
рошо посверкивали граненые багинеты, дымились фитили, а третье сословие,
моментально смекнувшее, что к чему, шумно выражало одобрение столь ради-
кальным реформам.
   Реформы, в самом деле, последовали  радикальные.  Дворянству  основа-
тельно прищемили хвост и навели в стране порядок. Планы по разделу  Шве-
ции так и остались нереализованными и потраченные на это денежки -  руб-
ли, кроны и талеры - пропали зря. Королю Густаву так и не простили столь
крутых реформ - в 1792 г. граф Анкерстром выстрелил в него на  дворцовом
балу, нанеся смертельную рану, но возврата к прежним вольностям шведское
дворянство так и не дождалось, процесс оказался необратимым. Ну, а  ока-
жись на месте Густава более вялая и нерешительная личность? Швеция могла
исчезнуть с географической карты, как в том же XVIII в. исчезла  Польша,
где сильного человека не нашлось...
   Разумеется, в умозрительных гипотезах на тему "параллельной  истории"
следует придерживаться строгой логики, а не произвольных фантазий. Люби-
тели творчества английского юмориста Джером Джерома  должны  помнить  те
строчки из "Троих в одной лодке", где Джером (гораздо раньше многих фан-
тастов) пытается создать "альтернативную историю".
   Герои попадают в городок, где некогда под нажимом баронов король  Ио-
анн (тот самый незадачливый "принц Джон" из романа  "Айвенго")  подписал
Великую хартию вольностей. И один из них, фантазер и мечтатель, невольно
начинает размышлять: а возможен ли был другой исход?
   "...он бросает быстрый взгляд на своих французских наемников, выстро-
енных сзади, и на угрюмое войско баронов, окружившее его.
   Может быть, еще не поздно? Один сильный, неожиданный  удар  по  рядом
стоящему всаднику, один призыв к его французским войскам, отчаянный  на-
тиск на готовые к отпору ряды впереди - и эти мятежные бароны еще  пожа-
леют о том дне, когда они посмели расстроить его планы! Более смелая ру-
ка могла бы изменить ход игры даже в таком положении. Будь на его  месте
Ричард, чаша свободы, чего доброго, была бы выбита из рук Англии, и  она
еще сотню лет не узнала бы, какова эта свобода на вкус!"
   Ситуация смоделирована великолепно - и наверняка  послужила  образцом
для многих писателей, интересовавшихся  альтернативной  историей.  Здесь
допущен, увы, один-единственный логический изъян...
   Король Ричард Львиное Сердце просто-напросто и не смог  бы  оказаться
на месте жалкого и ничтожного Иоанна, навсегда припечатанного в английс-
кой истории кличкой Безземельный. Слабый, нерешительный, чуть ли не  са-
мый ничтожный среди британских королей, Иоанн как раз и позволил загнать
себя в столь унизительную ловушку.
   Но не Ричард. Человек, который однажды после взятия  одной  из  сара-
цинских крепостей приказал распороть животы  нескольким  сотням  пленни-
ков*, чтобы проверить, не проглотили ли они драгоценности,  развесил  бы
баронов по деревьям и воротам при первом же  намеке  на  непокорность...
Какие, к черту, вольности?!

   * Некоторые историки оценивают число жертв этой резни в три тысячи.

   Иногда случайности проявляют себя в истории столь замысловато и  нео-
жиданно, что требуют какого-то иного имени - быть может, следует  допол-
нить Историю неким подразделом, которому лично я не  в  силах  подобрать
названия...
   Открытие Америки и завоевание Америки - разные вещи. Вполне возможно,
завоевание и не последовало бы столь быстро вслед за открытием, не  будь
в Испании столь многочисленных деклассированных элементов, оставшихся не
у дел после окончания многовековой войны с маврами. Вся эта разномастная
орда умела лишь воевать, ничего другого не знала и не хотела - а  потому
как нельзя более кстати оказалась под рукой. Вместо того  чтобы  тратить
массу денег и времени, ликвидируя и рассаживая  по  королевским  тюрьмам
буйную вольницу, ее отправили за океан, где она вдребезги  разнесла  ин-
дейские государства и обеспечила поток золота в метрополию. Увязни  Кас-
тилия и Леон в Реконкисте еще лет на полсотни  -  история  обеих  Америк
могла бы стать совершенно другой. Примером тому - Франция, у которой так
и не нашлось избыточных людских ресурсов, которые можно было бы перебро-
сить в Америку. А потому своих заокеанских владений  французская  корона
лишилась так жалко и бездарно, как пьяница теряет на улице кошелек...
   Наверное, навсегда останется нерешенным вопрос: какую  роль  в  крахе
Бориса Годунова, далеко не самого худшего русского царя,  сыграли  обру-
шившиеся на Россию природные катаклизмы 1601-1602 года? Вполне возможно,
не случись этих стихийных бедствий (к которым мы  вернемся  в  одной  из
последующих глав), династия Годуновых могла и не прерваться - а  это,  в
свою очередь, влекло несомненное изменение истории...
   Кстати, о климате и природе. Много язвительных слов было  написано  о
"нечистоплотности" западных европейцев, отроду не ведавших  такого  удо-
вольствия, как русская банька, вообще мывшихся едва ли не раз в жизни. В
общем, насмешки эти вполне справедливы - Западная Европа и в самом  деле
не грешила регулярным мытьем лица и тела. Однако причины тому лежат не в
области морали и нравов, а связаны со вполне конкретными природными  ус-
ловиями...
   Своим многовековым банным традициям Русь  обязана,  как  легко  дога-
даться, превеликому обилию лесов, сиречь - неограниченному потоку  дров.
Самое естественное дело на Руси - пойти в  лес  и  невозбранно  нарубить
дровишек, сколько сможешь унести (были, правда, ограничения на  порубку,
но уж на баньку-то дрова всегда находились).
   В Западной Европе обстояло иначе. Письменные источники  средневековья
свидетельствуют, что мылись там столь же часто и охотно, как на  Руси  -
до определенного времени. Примерно к концу XV века, однако,  густые  не-
когда европейские леса были чуть ли не сведены под корень,  и  наступила
первая, пожалуй, в писаной европейской истории экологическая катастрофа.
Уже тогда пришлось поневоле понять: если уничтожение лесов будет продол-
жаться теми же темпами, Европа будет напоминать сарацинские пустыни.
   Тут-то и берет начало драконовское законодательство, направленное  на
охрану лесов, - вплоть до того, что у виновного  в  самовольной  порубке
вытягивали кишки и прибивали их гвоздем к дереву... Дрова стали нешуточ-
ной роскошью. Простой дворянин (не говоря уж о третьем сословии) уже  не
мог позволить себе такой роскоши, как теплая ванна, ставшей  привилегией
особо зажиточных аристократов. Угля тогда еще не добывали в значительных
количествах.
   С тех времен и начинается "грязный" период истории Западной Европы. О
регулярном мытье приходится забыть, дрова для кухонь стоят приличных де-
нег, кропотливо подбирается каждая щепочка, как раз  в  те  годы  низшие
классы вынуждены перейти на еду, не требующую приготовления на огне: со-
лонина, хлеб с луком, всевозможные похлебки "затирухи". Жареное, вареное
и печеное превращается в деликатес для благородных. Будь  тамошние  зимы
похолоднее, Западная Европа, без преувеличений, могла вымерзнуть. Конеч-
но, это не "случай", это должно называться как-то иначе, но ситуация  не
связана ни с политикой, ни с религией, ни с классовой борьбой...
   К слову, эта "классовая борьба" иногда претерпевала под пером  право-
верных советских историков удивительные метаморфозы. Еще с двадцатых го-
дов нашего грешного века было принято, описывая восстание  Уота  Тайлера
1380 г., отмечать "участие в крестьянском восстании пролетариата  Лондо-
на". К сожалению, в действительности мифический "лондонский пролетариат"
(проще говоря, городские ремесленники) был  движим  не  в  пример  более
шкурными интересами. Дело в том, что в Лондоне тогда осело изрядное  ко-
личество фламандских ремесленников, составивших  нешуточную  конкуренцию
коренным мастерам. И  вот,  едва  только  в  Лондон  заявилась  мужицкая
вольница, городские ремесленники использовали  короткий  период  полного
безвластия для решения сугубо внутренних проблем - они быстренько, в хо-
рошем темпе, перебили и перетопили в Темзе ненавистных фламандских  кон-
курентов, после чего весь их бунтарский дух волшебным образом испарился,
и они вновь стали лояльнейшими подданными британской короны,  в  доказа-
тельство чего стали отлавливать на улицах  отставших  от  своих  отрядов
тайлеровских крестьян и с той же сноровкой бить по голове...
   Еще о случайностях. Некоторые  английские  историки  вполне  серьезно
считают, что в занятии английского престола династией Йорков в 1485 году
огромную роль сыграла примитивнейшая случайность, связанная с  незнанием
геральдики...
   Как многие, возможно, помнят хотя бы из  приключенческих  романов,  в
конце XV столетия в Англии боролись за престол Йорки и Ланкастеры,  име-
нуемые еще Алой и Белой розами. И у тех, и у других имелись определенные
права на королевскую  корону,  а  потому  решить  дело  можно  было  од-
ним-единственным способом - войной, поскольку уступить никто  не  хотел.
Сорок лет две ветви королевского дома  Плантагенетов  заядло  истребляли
друг друга, а заодно и тех, кто подворачивался под горячую руку...
   В пасхальное воскресенье 14 апреля 1471 года войска йоркского  короля
Эдварда IV неподалеку от Лондона, под Барнетом, стали сближаться с арми-
ей графа Варвика, одного из наиболее  ярких  и  талантливых  полководцев
ланкастерцев. На равнине стоял туман, осторожный Варвик выслал  разведку
- последующие события недвусмысленно доказывают,  что  разведчики  графа
разбирались в геральдике примерно так, как нынешний интеллигент  советс-
кого розлива - в логике и иностранных языках.
   Дело в том, что среди множества геральдических  эмблем  того  времени
имелось две, во многом схожих. Так называемое "Солнце величия" (солнце с
изогнутыми лучиками, чье количество колебалось от двенадцати до шестнад-
цати) и "эстуаль" (звезда с шестью лучами). Человек темный мог и перепу-
тать...
   Они и перепутали. Под знаменем с "солнцем  величия"  наступал  король
Эдвард. Под знаменем с "эстуалью" приближался верный союзник Варвика, Де
Вер, граф Оксфордский. Именно знамя последнего и  приняли  за  вражеский
стяг незадачливые разведчики графа Варвика. И доложили соответственно.
   Раздумывать было некогда, Варвик скомандовал атаку - и его солдаты со
всем усердием врубились в ряды своих же союзников.  Какой-то  однотипной
военной формы тогда не существовало, а в лицо знали  друг  друга  только
высшие командиры. Граф Оксфордский, в свою очередь, решил, что подвергся
нападению йоркистов, и велел стоять насмерть. Пока  союзники  истребляли
друг друга, их настоящий противник, король Эдвард, быстро  разобрался  в
ситуации и, справедливо сочтя ее подарком судьбы, ударил на обоих.  Лан-
кастерцы понесли страшное поражение, сам Варвик был убит.  С  той  битвы
фортуна бесповоротно склонилась на сторону  Йорков,  противники  которых
после этого удара оправиться уже не смогли... История не сохранила  имен
болванов, несведущих в геральдике.
   И напоследок стоит рассказать  об  одной  интереснейшей  случайности,
связанной на сей раз с техникой. В одной из советских лабораторий тщетно
пытались получить новую разновидность  электролита  для  гальванического
покрытия корпусов наручных часов. Было известно, что для успеха  необхо-
димо добавить в исходную массу небольшое количество  органической  субс-
танции. Одна беда: к тому времени насчитывалось около миллиона  подобных
субстанций, и, чтобы испробовать их все, не хватило бы жизни человека.
   Случай не замедлил о себе напомнить. Придя утром на работу,  лаборант
вынул из электролитической ванны сверкающую, как зеркало,  металлическую
пластинку - это было именно то, чего и добивались!
   Срочно повторили эксперимент в той же ванне.  Вторая  плитка  так  же
сверкала. Тогда в другой, гораздо большей ванне решили нанести  покрытие
на большую партию плиток, налив туда электролит того же состава...
   Полный провал. Плитки оставались неприглядно матовыми. Один и тот  же
электролит в небольшой лабораторной ванне и в огромной заводской вел се-
бя по-разному. Объяснение подворачивалось одно: в малой ванне, и  только
в ней, вдруг появился какой-то непонятный компонент...
   Вскоре выяснилось, что компонентом этим была... слюна. Один  из  сот-
рудников, разозленный провалом очередного эксперимента, смачно плюнул  в
ту самую лабораторную ванну, уходя домой. В его  слюне  оказались  некие
микроскопические добавки, сработавшие на успех. "Виновника" заставили от
души поплевать в заводскую ванну - и погруженные туда плитки вскоре пок-
рылись столь же идеальной сверкающей полировкой.
   Увы, продолжения эта история не получила, и состав слюны остался  за-
гадкой. Началась Великая Отечественная, лаборант ушел в ополчение и  по-
гиб под Москвой...

НЕЗАДАЧЛИВЫЙ КОРОЛЬ ЕЖИ

   В этой книге читатель не раз встретится со случаями, когда  чистейшей
воды сказки попадали в историю и оставались в ней на правах реальных со-
бытий, а происшедшее на самом деле впоследствии бывало объявлено даже не
сказкой - гнусным вымыслом. Чтобы лучше понять, отчего  так  происходит,
рассмотрим два случая: правду, объявленную вымыслом, и вымысел,  неумыш-
ленно объявленный правдой...
   В двадцатых годах прошлого столетия во Франции вышла весьма  любопыт-
ная книжечка. Ее автор пытался доказать, что Наполеона Бонапарта...  ни-
когда не существовало! Что "так называемый Бонапарт"  -  на  самом  деле
нечто вроде массовой галлюцинации, отражение старинных народных поверий.
Двенадцать маршалов Наполеона (которых на самом деле было вовсе не  две-
надцать - А.Б.) объявлялись "преломлением в народном сознании двенадцати
знаков зодиака". И так далее, и тому подобное. Читатель,  решивший,  что
речь идет о шутке, о розыгрыше, ошибется. Розыгрышем здесь и  не  пахло.
Книга была написана по заказу восстановленных  на  французском  престоле
Бурбонов и издана на их денежки из секретных полицейских фондов. Бурбоны
абсолютно серьезно пытались вычеркнуть из истории корсиканского  узурпа-
тора, вбить в умы версию о "массовой галлюцинации" - при  том,  что  еще
были живы тысячи людей, видевших Наполеона, говоривших с ним, от простых
солдат до коронованных особ. Заодно Бурбоны приказали датировать их ука-
зы годами, приходившимися на правление Наполеона, - опять-таки  со  всей
серьезностью.
   Все-таки на дворе стоял девятнадцатый век - и потому столь лихо выма-
рать из истории Наполеона не удалось. Однако в более ранние времена  та-
кие штучки, бывало, и удавались - с таким успехом, что мы  лишь  сегодня
начинаем продираться к истине...
   Рассмотрим второй случай - превращение мифа в "реальную историю", да-
же не по злому умыслу, а по недоразумению.
   Дело происходит в Польше (заранее предупреждаю, что история  эта  вы-
мышлена мною от начала и до конца). Год на дворе... Ну, пусть будет 1889
- время относительно спокойное, восстания уже отшумели, террористы пост-
реливают, но еще не набрали размаха, в общем, жизнь не так уж  плоха,  в
особенности если один из наших героев, блестящий шляхтич Пшекшицюльский,
политикой не интересуется совершенно - вертопрах, светский фат,  завсег-
датай салонов, раутов и гостиных, излишней образованностью, как и  подо-
бает ясновельможному пану, "шляхтичу с кости и крови", не обременен. За-
то богат и гостеприимен - опять-таки в полном  соответствии  с  исконной
великопольской традицией.
   Именно в имение пана Пшекшицюльского  попадает  его  новый  знакомый,
встреченный у графини Н, - серьезный молодой человек в очках,  гость  из
далекого экзотического Сиама, еще не переименованного в  Таиланд.  Гость
завершает в Европе свое образование, а заодно и пишет книгу - в его род-
ном Сиаме очень мало знают о столь экзотическом  континенте,  как  Евро-
па... А поскольку молодой ученый (пусть будет Чандранипат, что  ли,  имя
не вполне таиландское, но сойдет...) честолюбив и прилежен, он предпочи-
тает балам и попойкам многочасовые бдения над старыми бумагами. Он  чес-
толюбив, он хочет войти в историю как автор первого труда  о  загадочной
Польше, написанного рукой сиамца...
   - Все это к вашим услугам, пане Чандранипат! - широким жестом  указы-
вает пан Пшекшицюльский на покрытые паутиной и пылью шкафы с  книгами  и
бумагами, которые не открывал отроду. - Батюшка мой, знаете ли,  интере-
совался изящной словесностью, а мне все как-то недосуг... Копайтесь, ко-
ли охота, пока не надоест!
   И, повязав модный галстук, со  спокойной  совестью  бросает  скучного
гостя - у  соседа  званый  вечер,  у  второго  очаровательная  дочка,  у
третьего великолепные наливки...
   Гость, о котором, признаться, наш шляхтич скоро и забыл, дни напролет
просиживает в библиотеке, с трепетом разворачивая  пыльные  свитки.  Как
истый ученый, он упрям в хорошем смысле слова - а  потому  польским  уже
более-менее овладел.
   И вскоре натыкается на сущее сокровище. Из старой папки с  потускнев-
шим ярлыком "Бумаги пятнадцатого века" наш сиамец  вытаскивает  прелюбо-
пытнейшее письмо. Начертано оно не на пергаменте, а на бумаге -  что  ж,
это, надо полагать, копия, которую посчитали нужным сделать ввиду несом-
ненной важности документа.
   И вот наш усидчивый ученый, старательно шевеля губами, вчитывается...
   "Приветствую, дружище Збышек, желаю всех благ!
   Письмо твое получил. Сообщаю последние новости, тебе наверняка  будет
интересно.
   Король Ежи Третий, и без того слабый умишком, растерял последние моз-
ги, когда до него дошли вести об успехах мятежников.  Королева  Катажина
помогать ему отказалась напрочь, бедняга просто извертелся, пытаясь хоть
что-то придумать. Только в его дурную башку ничего умного и не приходит -
а мятеж тем временем разрастается, и наш Тадеуш,  будь  уверен,  показал
себя с самой лучшей стороны, рад за него.
   Встретил здесь князя Михала - он без особой охоты едет в Колонию  на-
нимать солдат. Даже если у него что-то и получится, королю это  поможет,
как мертвому припарки... Я ему на это намекнул, после чего мы  с  князем
поссорились напрочь.
   Вот и все, пожалуй, устал я что-то скрести перышком. До встречи!"
   Наш прилежный сиамец Чандранипат возвращается в Варшаву с копией сего
интереснейшего документа. И, засев за книгу о  Польше,  старательно  по-
вествует о том, как в пятнадцатом столетии от рождества  Христова  здесь
вспыхнул мятеж, и недалекий умом король Ежи, которому отчего-то  отказа-
лась помогать даже королева, попал в жуткое положение, явно не  в  силах
справиться с восставшими.
   Немного смущает неувязка: в списках правивших в пятнадцатом  столетии
королей никакого Ежи Третьего нет. Должно же быть этому какое-то  объяс-
нение? Ага, кажется, дело и прояснилось...
   Ежи Третьего нет, зато имеется Владислав Третий*.  Правивший  подозри-
тельно короткий срок - 1434-1444. Всего десять лет. Меж  тем  его  пред-
шественник Владислав Ягелло и правивший после Владислава Третьего  Кази-
мир просидели на престоле больше сорока лет каждый. К  тому  же  имеется
какой-то странный разрыв: правление Владислава окончилось  в  1444-м,  а
Казимир вступил на трон лишь три года спустя, в 1447-м...

   Сиамец явственно ощущает холодок какой-то мрачной загадки. Правил ко-
роче всех в этом веке... И этот странный трехлетний перерыв... Подлинно-
го ученого такие странности должны насторожить...
   Вскоре готова парочка великолепных гипотез. Либо Ежи  Третий  и  есть
Владислав Третий, либо правление Ежи приходится на эти три "выпавших" из
истории года, и потомки предпочитают умалчивать о безумном  короле,  по-
терпевшем поражение в борьбе с мятежниками, преданном собственной супру-
гой Катажиной...
   Впоследствии, уже в родном Сиаме, Чандранипат изложит в  своем  труде
обе эти версии, с добросовестностью истинного ученого отметив, что дока-
зать правдивость какой-либо из них пока не в состоянии. Однако его книга
и без того производит впечатление на  сиамский  ученый  мир:  признание,
лавры, перстень от короля...
   Все. Легенда зажила самостоятельной жизнью, утвердившись на страницах
писаной истории в качестве реальности. Впоследствии, конечно, докопаются
до истины, но с тех пор много воды утечет, наш Чандранипат так и умрет в
преклонных годах, в блаженном неведении, и на  его  книгах  долго  будут
учиться сиамские студенты...
   А все оттого, что заезжий сиамец поверхностно выучил  польский  язык.
Достаточно, чтобы читать и понимать написанное,  но  кое-какие  тонкости
так и не успел узнать...
   Письмо написано не в пятнадцатом веке, а в  конце  восемнадцатого,  и
представляет собой не копию, а оригинал. В польском языке, как и в неко-
торых других славянских, иные иностранные имена пишутся так,  как  и  на
родине носителей этих имен, а иные, наоборот, переводятся согласно  пра-
вилам польской грамматики...*

   * Когда-то мне доставляло  несказанное  удовольствие  чтение  чешских
журналов, где в международных новостях частенько фигурировала  Малгожата
Тэтчерова. Таковы уж правила чешского - "Маргарет" переводится как "Мал-
гожата", а поскольку "Тэтчер" - не девичья фамилия, а фамилия  по  мужу,
она соответствующим образом и склоняется...

   "Ежи Третий" - это Георг Третий, английский король, и  в  самом  деле
слабый на голову. "Мятежники", соответственно, - американские повстанцы.
"Королева Катажина" - не супруга бедняги "Ежи",  а  русская  императрица
Екатерина Вторая, и в самом деле отказавшаяся помогать  Англии  в  войне
против восставших колонистов. "Князь Михал" -  это  какой-то  английский
герцог по имени Майкл - в польском языке слово "ксенже" с равным успехом
может обозначать и "князя", и "герцога", что до сих пор  создает  помехи
даже опытным переводчикам. Загадочная Колония, где набирает солдат  гер-
цог Майкл, - на самом деле немецкий город Кельн,  по-польски  "Kolonia".
"Тадеуш" - это, конечно же, польский генерал Тадеуш  Косцюшко,  участво-
вавший в войне американцев за независимость.
   Как же письмо попало в папку, помеченную пятнадцатым веком? Аллах его
ведает, это уже дело десятое. Кто-нибудь перепутал - не  шибко прилежный
слуга или папаша пана Пшекшицюльского. Такие мелочи нас  уже  не  должны
интересовать. Важнее другое: стало понятнее, как рождаются  исторические
ошибки, продиктованные не сознательным стремлением к обману, а  добросо-
вестным заблуждением, недостатком знаний. А ведь  к  этому  может  доба-
виться и вполне осознанная фальсификация, и заказное стремление  перепи-
сать историю, густо разбавив ее мифами, а  реальных  людей  превратив  в
сказочных персонажей...
   В этой книге мы столкнемся и с первым, и со вторым...

КОРАБЛИ-ПРИЗРАКИ 1492 ГОДА?

   На примере с "невезучим королем Ежи" я  добросовестно  пытался  пока-
зать, как могут рождаться увлекательные, но совершенно ложные  гипотезы.
Имеет смысл коснуться и другой проблемы -  рассмотреть,  как  недостаток
информации о прошлых временах и явственные противоречия  в  сочетании  с
нелогичностями позволяют выдвигать гораздо более убедительные версии. Не
обязательно соответствующие истине, стоит сразу оговориться  -  но,  как
знать, быть может, и имеющие нечто общее с истиной...
   Речь пойдет о Христофоре Колумбе и каноническом открытии им Америки в
1492 г. - быть может, представлявшем  собой  не  более  чем  умышленную,
грандиозную дезинформацию мирового "общественного мнения"...
   Начнем с того; что к Колумбу всецело можно  отнести  слова,  которыми
Стругацкие характеризуют одного из своих героев. "Он никто.  Он  ниотку-
да".
   В самом деле, Колумб окутан полнейшим мраком неизвестности. Неизвест-
но его подлинное имя (испанизированный вариант  его  фамилии  "Колон"  =
"Голубь" может оказаться либо прозвищем, либо, как считают некоторые ис-
торики, сокращением от слова "полковник", "колонель". По  иным  версиям,
именно так уважительно обращались моряки к  командирам  кораблей,  нечто
вроде "шеф" или "босс". А "Колумб" - не особенно-то и итальянская  фами-
лия*...).

   * Интересно, что прозвище  "Колон"  носил  и  современник  Колумба  -
итальянский капер на французской службе Гийом Казанова. По стечению  об-
стоятельств оба "Колона" встретились на море - в 1476 г.  Казанова напал
на фламандскую эскадру, где матросом на одном из кораблей плыл Колумб, и
потопил как раз тот корабль, где находился Колумб... Колумб едва  спасся
вплавь, благо до берега было недалеко.

   Неизвестны его родители. Хоть и считается, что Колумб "был сыном  ге-
нуэзского ткача Доминико Коломбо", но в сохранившихся  списках  мастеров
цеха ткачей человека с таким именем нет, а дом в Генуе на площади Данте,
где Колумб якобы родился, - не более чем бутафория для туристов,  подоб-
ная "квартире Шерлока Холмса на Бейкер-стрит".
   Неизвестно, в каком городе он все-таки родился. Только в  итальянской
провинции Лигурия за честь считаться родиной Колумба до сих  пор  спорят
четыре прибрежных города - Генуя, Савона, Коголетто и Нерви. Плюс -  еще
десяток итальянских городов в других провинциях. Да что там города...
   Поскольку точно так же неизвестна национальность Колумба, на роль его
отчизны претендуют  восемь  (!)  стран,  включая,  естественно,  Италию.
Польский исследователь в свое время выдвинул версию, что  Колумб  -  это
гданьский мореплаватель Ян из Кольно (по-польски - Jan z Kolno). Соглас-
но этой версии, Кольно - то ли забытая ныне и переименованная деревушка,
то ли немецкий Кельн (который, как мы помним, на польском языке  до  сих
пор пишется Kolonia, а потому, по мысли пытливого исследователя, в  ста-
рые времена вполне мог город Кельн писаться Kolno. Польское слово голубь
- "голомб"  как-то  очень  уж  подозрительно  созвучно  "Колумбу",  а  в
Гданьске очень любили называть корабли именами  птиц:  "Голомб",  "Ожел"
("Орел"), "Ясколка" ("Ласточка"). (О Яне из Кольно,  реальной  личности,
подробнее поговорим чуть погодя.)
   Восемь стран и полтора десятка городов... Само по себе  такое  обилие
кандидатов заставляет думать, что истина так навсегда и останется  неиз-
вестной. Есть даже версия, что Колумб - еврей. Увы, аргументов маловато.
А посему просто удивительно, что отечественные любители сенсации еще  не
записали Колумба в русичи - скажем, умного и  любознательного  паренька,
Христина Голубка, сцапали татары и продали венецианцам, а потом он  сбе-
жал с галеры и выбился в люди...
   А если серьезно, первые более-менее достоверные следы Колумба появля-
ются лишь в 1473 г., когда ему было двадцать два года. Примерно к  этому
времени относится обнаруженный в прошлом веке документ, где "морской суд
Венеции предостерегает относительно пирата Коломбо", состоящего на служ-
бе у анжуйского герцога Рене.
   Речь, без сомнения, идет о "нашем" Колумбе - сам он в зрелые годы  не
раз вспоминал о службе у герцога Рене, к которому относился с симпатией.
Правда, "пират" - понятие относительное и растяжимое.  Во-первых,  в  те
времена, как и много еще  лет  спустя,  пиратство  считалось  "достойным
джентльмена занятием". Во-вторых, речь тут идет скорее о капере -  част-
ном лице, с патентом того или иного властелина топящим  суда  страны,  с
которой этот властелин ведет войну или просто находится в скверных отно-
шениях. Вообще, судьба Колумба  богата  перипетиями  -  после  каперской
службы у Рене вдруг отчего-то оказался простым матросом  на  фламандском
"купце", торговал морскими картами, даже на короткое время уходил в  мо-
настырь (в те бурные времена так порой поступали многие,  кому  требова-
лось отсидеться в тиши и глуши, пока в большом мире позабудут об иных их
художествах...).
   История о том, как Колумб долгие годы обивал пороги королевских  дво-
ров Португалии и Испании, известна хорошо, и пересказывать ее нет  смыс-
ла, поэтому перейду сразу к странностям, сопровождавшим эту одиссею.  Не
вполне понятно поначалу, почему португальский король отнесся  к  Колумбу
столь равнодушно. И уж вовсе странными выглядят условия договора,  кото-
рый подписала с Колумбом испанская королевская чета, прежде чем он  отп-
лыл на поиски Америки.
   Щедрость в Испании прежде неслыханная.  Сказочная.  Невероятная.  Ис-
панские короли всегда щедро рассчитывались с моряками, открывавшими  для
державы новые земли, - но такого прежде не бывало... Дворянство  и  нас-
ледственное звание адмирала моря-океана и всех островов и материков, ко-
торые он откроет, титул вице-короля и главного правителя этих  земель  с
правом самому назначать губернаторов, десятая часть со всей добычи, взя-
той в новооткрытых колониях, причем сам Колумб  оплачивает  только  одну
восьмую расходов на снаряжение кораблей, а все  остальное  вносит  коро-
левская чета...
   Достаточно известно также, что большая часть этих  обещаний  осталась
невыполненной. Поневоле обе странности следует рассматривать  в  связке:
Колумб оказался ЕДИНСТВЕННЫМ, кому посулили столь щедрое  вознаграждение
- и ЕДИНСТВЕННЫМ из всех капитанов на испанской службе, в расчетах с ко-
торым не выполнили условий. У испанских монархов была масса недостатков,
но вот в подобных случаях расплачивались они всегда честно... Почему  же
они так поступили с Колумбом?
   Быть может, оттого, что "свершения Колумба" вовсе не были столь  впе-
чатляющими, какими мы их сегодня считаем? А то и оттого, что Америка бы-
ла открыта несколько позже официальной даты (хотя все-таки  при  участии
Колумба)?
   Перейдем к вопросу о предшественниках. Стало общим местом  повторять,
что Колумб "был не первым". Но нас сейчас должны интересовать не викинги
Лейва Счастливого, а более близкие по времени к Колумбу путешественники,
о которых он мог знать, и немало...
   Есть сведения, что в 1390 г.  в  Америку  по  поручению  шотландского
принца Синклера плавал венецианец Никколо Дзено - в сопровождении своего
брата Антонио и самого принца. Некоторые исследователи горячо отстаивают
подлинность так называемой "Книги Дзено" - путевых дневников, карт,  пи-
сем. Эти материалы хранились в венецианских архивах, а Венеция и Генуя -
близкие соседи...
   Совершенно не подвергается сомнению подлинность письма флорентийского
медика и космографа-любителя Паоло Тосканелли королю Португалии  Аффонсу
V Африканскому от 15 июня 1474 г. Король (племянник  знаменитого  Энрике
Мореплавателя, получившего это прозвище не за собственные плавания, а за
огромную работу по организации плаваний португальских  капитанов)  через
своих придворных попросил у Тосканелли консультацию:  можно  ли  достичь
Индии, если плыть на запад? Тосканелли  ответил:  "существование  такого
пути может быть доказано на основании  шарообразности  формы  Земли".  И
приложил собственноручно вычерченную карту.
   Примерно в это же время (совпадение  примечательное)  король  Аффонсу
посылает экспедицию на поиски "северного морского пути" в Азию и  Индию.
Сначала берегов Северной Америки достигли два норвежских капитана,  Дид-
рик Пайнинг и Ганс Пофорст, к которым в качестве наблюдателя  был  прик-
реплен португалец Жуан Ваш Кортириал. Есть письма и сообщения,  не  под-
вергающиеся сомнению, - экспедиция побывала у Ньюфаундленда и Лабрадора.
   Чуть позже, в 1476 г., по тому же маршруту уходит вторая  экспедиция,
опять-таки скандинавско-португальская. Командует ею то ли Йене  Скульно,
то ли Йене Скольно, а на одном из кораблей плывет...  Христофор  Колумб!
Историки давно отметили, что идеи "западного пути в Индию" стали  волно-
вать Колумба около 1479 г. - после окончания экспедиции.  Разве  что  он
решил плыть несколько южнее. Кстати, из  скудных  свидетельств  об  этих
двух плаваниях вовсе не следует со всей неопровержимостью,  что  Иенс-Ян
Скульно-Скольно и Христофор Колумб - два разных человека...
   Быть может, и один, и вышеупоминавшийся поляк не был таким уж сказоч-
ником... Становится понятно, почему в Португалии так прохладно отнеслись
к планам Колумба, - были свои планы, не хуже, и свои капитаны...
   Англия. Около двадцати лет назад профессор Фобс Тейлор  проанализиро-
вал отчеты и списки грузов, которые корабли ввозили и вывозили  в  Брис-
толь. И заметил любопытные несуразности. Согласно заявленным  деклараци-
ям, большинство капитанов вели торговлю с Ирландией - но этому не  соот-
ветствовало проведенное в пути время. Некий капитан Морис Таргат сплавал
в Ирландию и обратно за 115 дней. Этого хватило бы, чтобы совершить рейс
туда и назад... трижды! Профессор сделал вывод, что на самом деле бравые
морячки плавали вовсе не в Ирландию... Куда? Не исключено, что и в  Аме-
рику. Именно из Бристоля весной 1498 г. отплыл в Америку Джон Кабот  (он
же - генуэзец Джованни Габото, обосновавшийся в Англии за восемь лет  до
того). А профессор географии Эксетерского  университета  Дэвис  считает,
что еще в 1477 г. в Гренландию регулярно наведывался известный  валлийс-
кий контрабандист Джон Ллойд (то есть в те годы, когда  в  Англии  бывал
Колумб).
   Сообщения о том, что Колумб довольно хорошо знал, куда плыть,  много-
численны.
   Марокканский профессор Мохаммед эль-Фаси утверждает, что Колумб побы-
вал в Марокко, где и узнал о древнейшей трансатлантической трассе бербе-
ров, плававших некогда в Америку. Так это или нет, в точности  неизвест-
но, но в соседствующей с Марокко Гвинее Колумб в 1419 г. бывал,  возмож-
но, даже дважды...
   Известный моряк и географ, автор знаменитых  карт,  турецкий  адмирал
Пири Рейс прямо писал, что распространилась весть,  будто  "неверный  по
имени Колон-бо" узнал из каких-то старых книг о существовании  за  морем
обширной земли. Мало того, из тех же книг "Колон-бо" узнал, что обитате-
ли этих земель обожают стеклянные украшения и готовы менять их на  золо-
то, - потому и прихватил означенных украшений побольше...
   С этим свидетельством перекликается книга Гарсиласо де ла Беги "О го-
сударстве инков", вышедшая в 1609 г. в Лиссабоне. Гарсиласо  утверждает,
что примерно в 1484 г. лоцман из Уэльвы Алонсо Санчес по пути на Мадейру
угодил в жесточайший шторм, около месяца буря носила его суденышко, пока
не прибила к неизвестному острову, предположительно Гаити. Санчес  ухит-
рился вернуться в Европу, потеряв из семнадцати человек экипажа  двенад-
цать.
   А далее...
   "Они остановились в доме знаменитого  Христофора  Колумба,  генуэзца,
потому что знали его как великого лоцмана и картографа, который  состав-
лял карты для мореплавания... И так как прибыли они измученными  перене-
сенным в прошлом трудом, сколько ни одаривал их Христофор Колумб, они не
пришли в себя и умерли все у него дома, оставив ему в наследство  труды,
которые принесли им смерть и которые взялся завершить великий  Колумб  с
таким энтузиазмом и силой, что, если бы ему пришлось перенести такие  же
страдания или даже большие, он все равно предпринял бы это  дело,  чтобы
передать Испании Новый Свет и его богатства..."
   Проще всего сослаться на извечную нелюбовь португальцев к давним  во-
енным противникам и конкурентам в захвате дальних земель - испанцам. Но,
во-первых, Гарсиласо явно настроен к Колумбу доброжелательно (что плохо-
го в том,  что  Колумб  воспользовался  картами  и  записями  умерших?),
во-вторых, это сообщение очень уж перекликается с теми, о которых я  уже
рассказал...
   Можно упомянуть и о гораздо менее значительных, но все же  интересных
фактах. Кормчий Мартин Висенте и губернатор Порту-Санту Корреа  находили
в море и на берегу обработанные  рукой  человека  непонятные  деревянные
предметы, странные деревья, растения и плоды,  есть  даже  упоминания  о
двух необычного, не европейского вида утопленниках, выловленных у остро-
ва Флориш в Азорском архипелаге. Висенте был другом  Колумба,  Корреа  -
тестем Колумба...
   Многие исследователи давно уже обращают внимание на странности  путе-
шествия Колумба - он и туда, и обратно плыл  так,  словно  заранее  знал
приблизительное расстояние до "Индии",  знал  о  существовании  сильного
океанского течения, помогавшего плывшим в западном направлении,  о  вет-
рах. Его маршрут, на соблюдении которого Колумб яростно настаивал,  сов-
падает с этим течением и направлением постоянных ветров  настолько,  что
об "удаче" говорить даже и стыдно...
   Кстати, не осталось достоверных свидетельств о том, что кто-то вообще
видел привезенные Колумбом из первого своего путешествия диковины.  Под-
линность значительной части его писем, отчетов к дневников  оспаривается
давно, не без оснований. Почему-то могила  Колумба  оказалась  в  полной
безвестности, и очень быстро забыли, где она находится,  так  что  место
погребения Колумба навсегда останется тайной.
   И наконец...
   В конце семидесятых годов нашего столетия итальянский  историк  Мари-
нелла Бонвина-Мадзанти обнаружила в архивах города Модены письмо  неапо-
литанского посланника в Барселоне Аннибале ди Дженнаро,  отправленное  9
марта 1493 г. брату, занимавшему такой же пост в  Милане.  Среди  других
испанских новостей Дженнаро сообщает (именно среди): "Несколько дней на-
зад возвратился Колумб, который отправился в августе прошлого года с че-
тырьмя кораблями в плавание по великому океану".
   Начинаются странности! Во-первых, четыре корабля -  в  то  время  как
традиция упорно приписывает Колумбу три. К тому же  флагманский  корабль
Колумба "Санта-Мария" погиб у американских  берегов,  так  что  осталось
только два...
   Во-вторых, официальнейшей, утвержденной, канонической датой возвраще-
ния Колумба из трансатлантического рейса  всегда  считалось  пятнадцатое
марта 1493 г.! Мало того, 9 марта - это день,  когда  Аннибале  узнал  о
прибытии кораблей Колумба в Палос. А от Палоса до Барселоны - целых  де-
вятьсот километров (если считать по прямой). Реки,  горы,  разбойники  в
лесах, ужасные тогдашние дороги...  Один  итальянский  путешественник  в
1419 году хвастался, что проехал семьсот  миль  "всего"  за  шестнадцать
дней. Хотя ехал по гораздо более удобным дорогам  равнинной  Германии  и
Италии, а не горной Испании.
   Вывод? Если учитывать письмо Дженнаро, выходит, что Колумб возвратил-
ся в Палос гораздо раньше официальной даты, где-то  в  двадцатых  числах
февраля. Недели через две весть об этом и достигла Барселоны...
   Отчего же возникла такая путаница с датами? Умышленно  или  случайно?
Обратите внимание: Дженнаро отчего-то вовсе не упоминает о  грандиозней-
шем событии, открытии новых земель за океаном. Можно представить,  чтобы
информация об этом до него не дошла? Маловероятно. Неужели те, кто  при-
нес известия о возвращении Колумба, не уточнили, что же именно он  свер-
шил?
   А может, все известия как раз в том только и заключались, что  Колумб
вернулся?  А об "открытии Америки" заговорили через пару недель?  И  Ко-
лумб попросту плавал в океане, но из-за бунта экипажа или нехватки  воды
вынужден был вернуться, не достигнувши "Индии"?
   Мотивы испанской короны, решившейся на фальсификацию,  лежат  на  по-
верхности. Меж Испанией и Португалией шло  прямо-таки  бешеное  соперни-
чество за новые земли - при том, что на запад, как мы видим,  плавали  и
англичане, и скандинавы...
   Формируем версию. Хотя плавание Колумба окончилось неудачей, в чью-то
умную голову при испанском дворе пришло гениальное решение: считать  по-
беду поражением, а открытие - состоявшимся. О существовании  за  океаном
новых земель знают слишком многие, известие о том,  что  Колумбу,  нако-
нец-то, удалось их достичь, особенного удивления не вызовет, зато прове-
рить это утверждение крайне трудно. Испания получает возможность кричать
на весь тогдашний "цивилизованный мир": земли открыл наш капитан, отныне
они - наши, наши, наши! Всякий, кто покусится, вызовет  войну!  За  свои
новые территории мы будем стоять до последнего, они  наши,  они  открыты
нами, руки прочь!
   Примерно так и действовало испанское правительство после пятнадцатого
марта 1493 г. В следующем году оно добивается от римского папы подтверж-
дения исключительных прав испанской короны на все, что испанские капита-
ны уже открыли и еще откроют в западном полушарии, другими словами,  ис-
панцы берут "эксклюзив" на Америку. Папа проводит по  глобусу  (уже  су-
ществовавшему в то время) разграничительную линию. Недобрые соседи порту-
гальцы вынуждены довольствоваться Индией. (Кстати, тем, кто любит упоми-
нать об "отсталости" и "невежестве" церковников, следует напомнить,  что
Тордесильясский договор 1494 г. фактически узаконивает  представления  о
шарообразности Земли).
   И только год-другой спустя начинаются настоящие  плавания  в  Америку
Колумба и молодого идальго Алонсо де Охеды -  прекрасно  документирован-
ные, закончившиеся доставкой в Испанию вполне реального золота и  вполне
реальных индейцев, о чем остались "акты приемки"... Никто так и не запо-
дозрил, что первое путешествие Колумба было фикцией. В самом деле,  про-
верить в сжатые сроки было попросту невозможно. Тогда же как-то очень уж
кстати пропадает без вести португальский  капитан  Гашпар  Кортириал  со
своим кораблем, столь же загадочно исчезает его брат - реальные соперни-
ки испанцев...
   Быть может, этим и объясняется столь странная,  не  имеющая  аналогий
"неблагодарность" испанской королевской четы - Колумбу, собственно гово-
ря, платить было не за что. А впоследствии, когда он, вульгарно  выража-
ясь, пытается что-то "поиметь", его сажают в тюрьму - и выпускают, когда
убеждаются, что урок пошел впрок и капитан не будет ни болтать, ни  тре-
бовать незаработанного...
   Я вовсе не утверждаю, что именно так было. Но так могло быть. Слишком
много загадок, противоречий и прямых странностей.
   Кстати, об Америке. Точнее, о ее названии, якобы данном в честь  Аме-
риго Веспуччи. Веспуччи, конечно, был выдающимся ученым своего  времени.
В честь иных капитанов, конечно, и называли  иногда  часть  новооткрытых
земель - существовала одно время на картах Земля Жуана  Ваша  (Кортириа-
ла), а некий залив до сих пор именуется Гудзоновым. Но - целый необозри-
мый континент? В честь человека, который совершил только  одно  плавание
(в составе экспедиции Охеды 1499 г.) в уже открытые земли?
   Существует более изящная гипотеза. Вторую экспедицию Джона  Кабота  к
заокеанским землям финансировали бристольские негоцианты, и самый  круп-
ный вклад внес купец и таможенный старшина по имени Ричард  и  по  фами-
лии... Америк! Мог Кабот назвать открытые им земли  в  честь  спонсора)?
Почему бы и нет? Тем более, что автор "Хроники всего света",  краковский
историк Мартин Бельский, в 1554 г. писал: "Амъерикус (Веспуччи)  прозван
именем от великого острова Америка". Не континент назвали в  честь  Вес-
пуччи, а Веспуччи в честь описанных им земель.
   Неизвестно, как все происходило в те далекие столетия. Но фактом  ос-
тается одно: Христофор Колумб - одна из загадочнейших фигур мировой  ис-
тории...

далее ...